«Меня сейчас очень интересует мистицизм, потому что он идет дальше философии. Мистицизм ведет нас в области, выходящие за пределы вопросов разума, по ту сторону языка и нашего понимания мира. Он ведет нас в область, очень близкую кинематографу, и я думаю, что кино способно ее исследовать и выражать. Поэтому меня привлекает мистицизм. В то же время это очень сложная область. Я сам не религиозен, я неверующий, но я верю в благодать, в божественное и священное. И они интересуют меня как человеческие ценности. Я, например, ставлю Библию рядом с Шекспиром, не как религиозный труд, а как произведение искусства. Библия, безусловно, имеет огромную художественную ценность»
«Я чувствую мистическую связь с землей, где я родился, вырос, живу и работаю. Для меня важно, снимая кино, чувствовать себя в гармонии с пейзажем, с людьми, его населяющими: их жизнью, нравами, речью, культурой. Отсюда, кстати, и интерес к фламандской живописи. Чем лучше я передам в кино частные особенности этой жизни, этой земли, тем скорее эти жизнь и земля обретут универсальный смысл, расскажут многим о многом»
«Война многое обостряет в человеке, выявляет в нем того, кто он есть на самом деле. Как ни парадоксально, война человеку, в известном смысле, необходима. Война как таковая. Нет существенной разницы между тем, кто сражается за свою землю, и тем, кто сражается за свою женщину… Это война, которая постоянно идет внутри нас. Мы постоянно находимся в состоянии войны с самими собой. Кино должно осмысливать войну, а режиссеры — искать средства, способные пробудить у зрителя ужас. В кино войну нужно показывать иначе, чем на телевидении. Так что политический, исторический аспекты конфликта для меня неважны. Как я уже сказал, все мы воины и должны сублимировать свою сущность. Кино просто помогает нам отдавать себе отчет в абсурдности и мерзости войны»
«Мы все несем ответственность за то, что происходит в мире. В наших западных демократиях мы выступаем в качестве ответственных людей, мы голосуем, но нам совершенно наплевать. Мы от всего отмахиваемся. Сегодня наше демократическое общество лишено чувства ответственности, и его нужно каким-то образом развивать»
«Все жаждут развлечений. Мы даже не употребляем слово «трагик» по отношению к актерам, называя их комедиантами. Люди думают, что трагическое и так присутствует в их жизни — в выпусках новостей. Но пережить подлинное ощущение трагического человек может только с помощью искусства — литературы, живописи, музыки, кино. Следует все же отдавать себе отчет в том, что если в нашем все больше напоминающем шоу мире человек теряет способность реагировать на трагедию, он лишается внутренних опор»
«Если бы я пришел в игровое кино раньше, чем я это сделал, мои фильмы были бы иными, и не уверен, что это пошло бы им на пользу. Мой путь в режиссуру был не вполне обычным, и он способен многое объяснить в том кино, которое я снимаю»
«Кино должно быть эмоциональным и не пытаться все интеллектуализировать… моральность должна быть заключена в самом зрителе, задача же режиссера — этого зрителя впечатлить. Кино, как неоднократно подчеркивал Росселлини, требует эксперимента!»
«Я показываю кривое и некрасивое дерево, потому что оно таким и является! А кино, где все деревья ровные, прошедшие фабричную обработку, я воспринимаю как ложь! Если бы я подстраивался под загадочный «общий вкус», я бы попросту начал фальшивить. «Фильмы для публики» снимают только подонки!»
«Когда я определяю технические аспекты фильма – выбираю пленку, микрофоны, камеру, объективы, это всегда связано с тем, что я собираюсь сообщить»
«Я, как и мы все, по-прежнему нахожусь в поисках — в поисках совершенства, которого мы все равно никогда не достигнем»
