pre-txt by Антон КОРАБЛЕВ // jpg by 04_ // published 27/11/2013
Антон 100% чубакковский персонаж — он окончил школу в 1995 году и уже тогда был блэк-фанатом с огромной кассетной коллекцией. В то время он увлекался уфоманской прессой, репринтными оккульт-изданиями и плохо переведенными книгами ужасов с безумно кровавыми иллюстрациями, коллекционировал пластиковых робозверей-мутантов, играл в doom-2, heretic и hexen, а когда добрался до фидо-нета, то посвятил свой досуг поискам текстов Уильяма Берроуза и Ника Кейва. Хотел быть палеонтологом и death-metall иллюстратором, разглядывал эротические фотографии и мечтал о красивой девушке-наркоманке.
Писать о друзьях достаточно сложно, потому что текст в итоге невольно превращается в дружеский минет. Но и не написать невозможно, потому что БА — одно из явлений современного искусства, а администраторы паблика — кураторы музыкального процесса. Они за нас слушают тонну разнообразной музыки (в том числе и плохой), выбирая самые яркие и чудаковатые релизы прошлого и современности. Практически любой пост в БА — это трип, увлекательное путешествие в музыкальную бездну — будь то ретроспектива первых демо-записей «Ласкового мая» или цепкие ритмы Алана Херста. Тут проще найти новый релиз Стива Мура или Shadowlust, чем Daft Punk и Crystal Castles, поэтому сегодня БА заменил всем The Wire, Pitchfork, Tiny Mix Tapes и закрыл брешь, существовавшую в самой популярной русскоязычной социальной сети.
— Помнишь, подростковые 90е — три основные группировки — те, кто слушал Nirvana, The Prodigy и рэп. Ты был по какую сторону баррикад?
Идеологически, я был вне баррикад — был эдаким “наблюдателем со стороны”; формально и визуально на стороне Нирваны, хотя в мое школьное время субкультурная дихотомия была — “панки” (любые волосатые персонажи, независимо от музыкальных пристрастий) против “рэперов” (стриженых парней, в том числе гопников). Позже, во времена легендарной наркосвободы 90х, Нирвана объединила всех вместе.
Мне нравился хайп гранжа — приятная юношеская горечь, искренняя вера в отчаянность и прочие “немаскулинные” вещи. Я ходил в клетчатых конверсах, носил эпатирующие черно-белые футболки с ликами норвежских сатанистов и слушал “Experience” The Prodigy и альбом “Diaspora” Наташи Атлас. Рэп никогда не слушал и не вникал. Beastie Boys не в счет.
— Сегодня все эти грани стерлись — противостояния нет. Никто не сбивается в тусовки по интересам, чтобы слушать Burzum до посинения. Интенсивность информационного потока не позволяет зациклиться на чем-то одном, как в эпоху до интернета. Сегодня нет больших героев, вокруг которых можно водить хороводы, и нет автономии, которую есть смысл отстаивать. Есть какие-то сетевые образования, вокруг которых выстраивается новая идентификация — паблики для школьников, двач и т.п. И, кстати, БА, в том числе. Хотелось бы спросить, какую музыку ты слушаешь сейчас — для себя?
Естественно, самую различную: каждый день открываю для себя что-то новое и интересное — ежедневные интернет-раскопки, залипаю по несколько часов, увлекаюсь безграничным погружением в discogs, но в плеере, “для себя”, слушаю, как правило, какие-то абстрактные темы, без текстов и поп-лекал — либо психоделическое диско, либо (переживающее сейчас расцвет) летаргическое лефтфилд-техно, либо всякий мерзкий блэк-метал панк или нойз-рок.
— Расскажи о своем виденье музыки? Какие тренды ты наблюдаешь сегодня — в эпоху крушения больших стилей? Казалось бы, еще пару лет назад все с ума сходили по дабстепу, джуку, трэпу, вейпорвейву, а сегодня о них забыли даже те, кто плотно сидел на этой игле.
Музыка для меня, прежде всего, не только звук, а целый синестетический комплекс, будоражащий воображение и питающий фантазию. Хотя и при всем потребительском погружение в записи, я постоянно отслеживаю круговорот тенденций и межжанровых заимствований, и могу сказать, что если раньше можно было определить стилистику по наркотической эпохе (т.е. вещества влияли на музицирование, прямо или косвенно формировали эстетику звучания), то сейчас — все дело за технологиями и сетью: это увлекательнее и более непредсказуемо, чем стилизация наркопереживаний. Поэтому, собственно, в последнее время и наблюдался бум постинтернетовских симулякров — будь то витч-хаус, или вейпорвейв, которые, не успев даже оформиться как жанровая заготовка, мгновенно мутировали из футуристичных стилей-фриков в более привычные, понятные консьюмеристские шаблоны — витч-хаус трансформировался до уровня унылого фрути-лупс дарк-вейва, а изначально восторженно-ироничный вейпорвейв превратился в скучный синт-лаунж.
Информация сейчас, благодаря сети, крайне доступна, поэтому для вольной миграции различных саунд-штаммов самое подходящее время — рождается что-то новое, исчезает, видоизменяется и циклично возвращается к отправной точке, т.к. все уже сыграли и придумали. Но как раз вот эти флуктуации и являются крайне ценным предметом для анализа — они, как мне кажется, очень точно отражают и современную священную амбивалентность в обществе, и поиск новой искренности, и победу вечных ценностей. Дальше будет не менее интересно — музыку будут писать мыслями на нейронных имплантантах и можно будет прослушать весь человеческий музыкальный багаж за неделю при помощи контролируемых ДМТ-потоков.
— Как для себя ты определяешь концепт БА, если вообще думаешь об этом?
Я не стоял у истоков паблика, знаю, что админы до меня менялись, и, следовательно, концепт тоже. Но с моим появлением, думаю, все немного поменялось. Мой концепт БА — образовательный, заставляющий людей думать, развиваться, интегрировать в себя какие-то непривычные свойства, возбуждающий когнитивную концептуализацию и стимулирующий воображение…
— Для тебя важно чувствовать груз ответственности просветителя?
Нет, не думаю, что это имеет для меня значение. Единственное, чего не допускаю, так это — троллинг. Подача информации может быть авторской, художественно-объективной, и ни в коем случае назойливой мистификацией. Запущенные мной посылы, сдается мне, существуют без меня, и я не могу нести ответственность за их дальнейшие метаморфозы или влияние на чьи-то умы.
— Можешь описать свой самый уникальный музыкальный трип?
Это весьма трудно, так как уникальность постоянно девальвируется, сменяются акценты поиска и теряется значительность. Так, навскидку, из курьезов — диск абсолютно шизолептических мантр-скорговорок от главной нью-эйдж жрицы Вселенской Церкви Триумфа (одна из эсхатологических сект Америки в ХХ веке), или регги-компиляция, посвященная лох-несскому монстру.
— Стиль твоих текстовых подводок уже стал меленьким культом. Откуда ноги растут?
Все довольно просто: кроме горячо любимой архаичной лексики Лавкрафта, у меня два естественно-научных образования по дисциплинам — зоология позвоночных и иммунология. Отсюда перенасыщенность терминологией и наукообразность. Люблю емкое словесное звучание как у футуристов и текстовый пост-сюрреализм как у Пепперштейна. Еще нравится, когда артикуляция текста резонирует со звуками в посте… такой объемный, выпуклый посыл… ведь музыку невозможно описать, остается создавать что-то не менее возбуждающее.
— Ты же сам еще рисуешь — твои картины очень лавкрафтианские, они словно пришли в жизнь из глубин бэд трипа. Многим они не нравятся, даже пугают. Но это не аутсайдер-арт, а эстетика отвратительного?
Да, похоже на то. Глобальное исследование Другого, какие-то детские импринты плюс переживания, связанные со старинными дореволюционными книгами, полными патетики, гравюр и вычурных скелетов (первые книги в детстве — огромная библиотека журналов и энциклопедий периода 1903-1910 года, которые я нашел у бабушки). Изначально я рисовал, упиваясь способностью конструировать невиданных монструозных тварей (описывая как зоолог), позже я начал добавлять всяческие мета-символы, табуированные атрибуты (шприцы, хуи и т.д.), наполнять все странным прэнк-оккультизмом (morbid swag — я его называю) и насыщенными кислотными тонами — придавать некий постмодернистский смысл “страшным картинкам”…
— Мне кажется, или ты по-баллардиански увлечен телесными увечиями? Весь этот визуальный шок-контент, который ты прогоняешь через свои аккаунты, подобен трещинам, изломам.
Я так привык к этому как врач. Но думаю, что это просто эстетический вызов грубой силе, своеобразный протест против священной глупости масс и их правил.
— Давай поговорим о магии. Оккультизм для тебя — это эстетика в стиле «Witch Hunt» Пола Шредера или важный экспириенс?
По большому счету, оккультизм — синкретическая чушь, но в этом обскурантистском болоте подчас можно найти невероятные и безумные сочетания информации, которые на самом деле отражают те стороны человечества, которые не видит официальная наука и не замечает религия; словно индикатор возможностей человеческой веры, магия вбирает в себя все чаяния последних романтиков.
Религиоведением и мифологией последние лет шесть увлекаюсь очень плотно — собрал уже неплохую библиотеку и охотно продолжаю дальше. Ведь демонология, да и сам сатана — всего лишь причудливый перенос собственных страхов из себя наружу, на внешний объект, оправдание не идеального существования. Я абсолютно не верю в какую-либо сверх-практику, элитарность адептов и вовсе высмеиваю. Безусловно, есть очень странные вещи в мире, но рано или поздно все прояснится. Все будет, но потом.
— В светлом будущем?
Всю жизнь во мне скребутся стойкие интуитивные переживания прогностического характера — нет, я не вещаю, но с детства замечаю, что «я так и знал». Чувствую рождение трендов: как в культурном, так и в экзистенциальном поле. Ошибки только подтверждают кажущееся неуловимым течение жизни. В глобальном плане, сдается мне, будет то, что всегда было — войны, сопли, зависть и прочее двигатели дрейфа цивилизаций, но только намного циничнее и с большей скоростью, поэтому, наверное, будет какой-то бум новой искренности не имеющий религиозного характера. Эволюционно, как процесс — это занятно наблюдать. Все там будем, так или иначе.
