
— Ты помнишь свои детские страхи? Чего боялась больше всего на свете?
Лестничных пролетов без перил, заброшенных подъездов и цунами.
— Хорошо училась в школе?
Я очень редко туда ходила и в итоге совсем забросила. У меня нет никаких аттестатов.
— Подростковый бунт? Мечты о красивой героической смерти?
Да, я из того смешного поголовья девственниц-самоубийц. Но мне всегда не хватало легкости движений, что бы мои театральные этюды выглядели романтично. Слишком тяжеловесно и грязно, не могу этому умиляться.
— Если говорить о детской «культурной травме» – что поразило тебя, как произведение искусства?
Со стороны искусства травм не было, оно меня наоборот всегда реабилитировало и примиряло со всей долбанной фигней вокруг. Помню, как посмотрела лет в девять Eraserhead линчесвкий, и меня переполнило счастье, что есть же еще милые и восприимчивые люди, которые не взрываются, а даже делают материю из своей иррациональности.
— Совы в твоих работах – это своеобразная дань старику Линчу?
Это акт безмерного восхищения. Когда я смотрю в лицо сове, я плавлюсь от нежности. Совы такие родные и в них так много. Дэвид тоже, судя по всему, знал в них толк.
— Хотела бы поселиться и жить, скажем, в вымышленном мире кинематографа? Какой бы выбрала фильм?
Луна 2112, лунная база Саранг — просто идеально.
—О каких ролях мечталось в детстве?
О ролях могущественных засранцев, которых обязательно низвергнут добрые силы, на пределе своих героических возможностей. Тех самых, которые, под нервное взвизгивание скрипок, перед финальными титрами восстают из пепла.
— Кто\что из современности оказывает на тебя наибольшее влияние?
На меня всегда влияло то место, в котором приходится жить и то, что я вижу. Сейчас я чертовски довольна пестрой плотностью информации, которая выплескивается в меня ежедневно с экрана моего олдового мониторчика и тем, что за окном город, которому нет до меня дела.
— Тебе не кажется, что сентиментальные люди часто бывают очень жестоки?
Ого, этим вопросом ты просто в голову ко мне забрался — последнее время, как раз часто об этом думаю. Не могу говорить за всех сентиментальных ребят, но сама этим грешу: в жестокости моя защита и успокоение. Думаю в малых дозах это не плохо, если не становится бессердечным каннибалом, рыдающим под Белый Бим Чёрное Ухо.
— Ты согласна, что любое творчество — бегство от реальности?
В моем случае определенно это так. И этот процесс неконтролируемый. Но я знаю талантливых типов, которые умеют ловко себя подкрутить, выдать запланированный результат и потом это еще с успехом продать — и тут не о каком бегстве и речи нет… Я часто представляю себе места, где мы мне хотелось бы оказаться. Несуществующие места. Может быть, пожить там какое-то время. Одной или наладить отношения с местным населением, если они там есть.
— Что важнее: идея или форма?
А я не разделяю эти штуковины. Голые идеи беспомощны, так же как неестественные формы.


