Мне исполнилось 50, и я понял, что в современном мире — это именно тот возраст, когда ты, с одной стороны, понимаешь, что ты уже по-настоящему взрослый, а с другой — тебе еще по-прежнему хочется валять дурака.

Ненавижу тех, кому плохо, потому что мне хорошо.

Если вы соберете вместе меня, Дарвина, Христа и Ницше, то мы будем говорить одновременно.

Еще в раннем детстве я приобрел порочную привычку считать себя не таким, как все, и вести себя иначе, чем прочие смертные. Как оказалось, это золотая жила!

Вначале вас не замечают, затем над вами смеются, затем с вами борются, а затем вы умираете.

Смерть — это не больно.

Обо мне чего только не писали. Особенно на стенах.

Вы, наверное, думаете, что быть рок-идолом – это лучшее, что может произойти в этой жизни? В принципе, так оно и есть. Трудно ли быть Виктором Цоем? Трудно, но можно.

Меня сбил «Икарус», а чего добился ты?

Секс стал для меня чем-то очень важным еще в 14 лет. Мне было плевать, как и с кем это происходило. Для меня был важен лишь сексуальный опыт. Поэтому когда после школы я привел домой одного паренька и трахнул его на своей кровати, это просто добавило мне опыта. А потом я подумал: «Ну, если я когда-нибудь попаду в тюрьму, я, кажется, знаю, как там не заскучать».

Я никогда не настаивал, чтобы девушки правильно произносили мое имя. Я всегда говорил им: «Зовите меня Котик».

Во время секса я люблю говорить разные грязные штуки. Мне нравится, когда действие становится вербальным.

Я не гей. То, что я иногда показываюсь на вечеринках с друзьями мужского пола, вовсе не означает, что я гей или подумываю о том, чтобы им стать. Не понимаю, почему я не могу позволить себе заводить друзей мужского пола без того, чтобы не поползли слухи, что я потрахиваю кого-то в задницу?

Я мало знал настоящих бунтарей, готовых умереть за свои убеждения. Даже Костя Кинчев не хочет умирать. А зря.

Куда бы я ни пошел сегодня, люди всюду будут пялиться на меня, выкатив глаза. До сих пор не могу понять, они узнают меня или им просто кажется, что я одет, как пидор?

Собрать стадион сегодня — дело нехитрое. Раньше такое мало кому удавалось — мне, и больше, пожалуй, никому. А теперь людям будто деньги девать некуда — все ходят на концерты. Вот я и решил: возьму и соберу пустой зал. Объявлю сейчас, что там-то и там-то в 7:40 будет мой концерт. Я явлюсь туда в назначенное время, но никто не придет, потому что мне сейчас на слово никто не поверит, а никаких анонсов я больше давать не буду. Просто приду — и соберу пустой зал. И это будет сенсация.

Мне все равно, кто победит на ближайших выборах. Потому что кто бы это ни был — он будет свергнут. Нужно, чтобы Россией руководил правильный человек. Если вы думаете, что я имею в виду себя, то ошибаетесь. Конечно, я подошел бы, но я мертв. Пусть это будет кто-то очень похожий на меня.

Слава — универсальный пропуск: куда хочешь, туда и идешь. Даже на небесах. Успех — вещь прекрасная и очень приятная. Но что это в сравнении с тем счастьем, которое испытываешь, когда играешь в поло с Иисусом.

Если бы меня спросили, с кем бы я хотел поговорить из тех, кто уже мертв, я бы сказал: «Да я и так с ними разговариваю, когда хочу!» Мы частенько сидим и болтаем с Игорьком Тальковым.

Если бы я сидел за рулем «Икаруса», а за рулем «Москвича» сидел Игорь Тальков, то погиб бы Игорь Тальков.

Здесь, на Небесах, мне часто кричат: «Эй, Цой!» Это нормально, меня это устраивает. Потому что на земле все кричат «Витька», и за это мне хочется проломить их чертовы головы. Мое имя Виктор, и я ненавижу, когда меня называют Витя.

Я так часто придумывал себе новый образ, что сегодня мне кажется, будто изначально я был располневшей кореянкой.

Никогда не стану никого отговаривать от наркотиков. Когда ты под кокаином, то болтаешь и улыбаешься за троих.

У меня не так много страхов: акулы, пришельцы и глобальное потепление.

Мне часто предлагали роли в плохих фильмах. И, в основном, это были какие-то бесноватые пидоры, трансвеститы или марсиане.

Не понимаю, почему всем так хочется выставить меня геем? Да, Цой — гей. Виктор Цой — это гей в Сан-Франциско, черный — в Южной Африке, мексикашка — в Сан-Исидро, анархист в Испании, палестинец в Израиле, индеец майя на улицах Сан-Кристобаля, еврей в Германии, цыган в Польше, индеец-мохок в Квебеке, пацифист в Боснии, одинокая женщина в метро после десяти вечера, крестьянин без земли, бандит в трущобах, безработный рабочий, несчастливый студент и, конечно, запатиста в горах. Цой — это все угнетенные, оскорбленные и задавленные меньшинства, которые восстают и говорят: «Перемен и пельменей!»