Знаете, что я больше всего люблю в телевидении? Плохие новости. Плохие новости, бедствия, несчастные случаи и катастрофы. Я жажду взрывов и пожаров. Я хочу видеть, как всё взрывается, как вокруг летают тела. Мне плевать на государственный бюджет. Мне плевать, как идут переговоры. Я не хочу знать, в какой стране сейчас ёбаный Папа. Но покажите мне больницу в огне и инвалидов на костылях, прыгающих с крыши — и я счастливый парень. Я хочу видеть взрыв завода по переработке нефти. Хочу видеть взрыв фабрики красок. Хочу видеть, как торнадо сносит церковь во время воскресной службы. Я хочу видеть, как парень бегает по супермаркету с автоматом, стреляя по клеркам. Я хочу видеть, как толпа убивает полицейского. Я хочу слышать о радиоактивных осадках. Я хочу знать, что фондовый рынок упал на 2000 пунктов за один день. Я хочу видеть людей под стрессом. Сирены, пламя, дым, тела, взрывы — вот это моё телевидение. Свежие могилы, рыдающие родители. Вот это моё телевидение. Я всего лишь хочу немного развлечься. Вот такой вот я человек. Знаете что мне нравится больше всего? Когда здоровые куски бетона и горящего дерева рушатся с неба, а люди бегают в панике, пытаясь увернуться. Это завораживает. Вот почему я смотрю автогонки. Это единственная причина, по которой я смотрю автогонки. Я жду аварии, чувак. Я хочу видеть машины в огне. Мне плевать на кучку задротов, наматывающих 500 миль по кругу. 500 миль по кругу? Да нихуя не впечатляет. Это детский лепет. Я хочу видеть очередного идиота с горящими волосами, бьющего себя по голове в попытках их потушить. Я хочу увидеть, как боксы взорвутся. Как машины будут кувыркаться на скорости 200 миль в час. Где же ещё я смогу поглазеть на столкновение 23 машин, не будучи тем самым идиотом? Ну а если пара машин слетит с трека и влетит в трибуны, положив с полсотни зрителей — великолепно! Хуй с ними, со зрителями. Так им и надо. Они заплатили за вход. Пусть рискуют, как и все остальные.

К нам домой часто захаживала одна знакомая моей матери, чтобы поесть и рассказать о боге. Она отличалась толщиной, грубыми манерами, обильным салом в полуседых волосах и желанием попасть в рай. Рассказывала о том, что в раю ее ждут служанки и дорогие вещи. А все что? Главное молиться боженьке и все будет. Ее слезливые глазки в истоме видели живописные картины рая. Сама она любила пожрать у нас конфеты, халву и прочие сладости. Ждала, когда моя мать придет с сумками, полными едой, и заваливалась к нам.

К слову, она была учителем по русскому языку и литературе. Считала, что я даже, если и читал «Войну и мир» Толстого, то все равно не понял. Как все-таки она любила жрать! Урывала самые вкусные куски. Ела обильно и причитала о том, что люди вокруг сволочи, и не верят в бога. Еще она думала, что ее вера самая правильная, за это в раю ее ждет богатый дом. Я был в ее доме. Это барак. Грязь везде. Провонявшие и затхлые комнаты. Кухня вся в жире. Везде воняло тухлым мясом и саками. Темные комнатенки скрывали в себе не только ее жирное тело, но и сыновей. Один из них любил выпить и пошуметь, а другой был тихий и работящий. Сама она считала, что жить в грязи полезно для веры. На уроках любила говорить на языке ангелов абракадабру (в школе ее называли Баклажанихой). Все ее слушали и смеялись, а она говорила, что это язык общения с богом. Она ходила в церковь, редко мыла свое тело, отличалось религиозным фанатизмом и особой склочностью.

Ненавижу курящих людей. Все они невыносимо воняют. Конечно, среди них есть замечательные люди. И все-таки моя ненависть к курильщикам недостаточно сильна. Многие из них помрут от рака в жестоких муках. Что может быть приятнее этого, если ты терпеть не можешь табачного дыма? Уже одна эта мысль извиняет их. Не сомневайтесь, что им уготована судьба сгнить заживо от метастаз. Они будут скулить от боли и молить бога. Я знал одного заядлого курильщика. Он был преподавателем английского языка в школе, где я учился. На переменах этот тщедушный седенький мужичок любил чадить, а на уроках мучительно кашлял. Я никогда не забуду этот жесткий кашель, что кривил его желтый от табака рот. Я желал ему смерти, так как шум кашля был неприятен мне. Однажды он пропал. Оказывается, пошел в больницу обследоваться. Увидел я его снова только через несколько месяцев. Он был в костюме цвета сливочного мороженного. Это был последний раз, когда я его видел. Его убил рак легких. Мне и сейчас это кажется закономерным и правильным. Курильщик должен умереть.

Современные люди не любят педофилов. Они считают любителей детей ужасными монстрами. Я не верю людям, тем более тем, кто имел глупость завести ребенка. Эти людишки распускают чудовищные слухи о педофилах. На самом деле педофилы нежные существа.

Когда мне было около 12 лет, я встретил одного из них. Это было душным летним днем. Он сидел в тени у дороги, прячась от яростного зноя. Недалеко текла речка. Я пошел в ее сторону в поисках прохлады. Пожилой мужчина позвал меня. Он оглянулся по сторонам. Никого кроме нас на улице не было. Его сильное татуированное тело обильно потело, а мускулистая рука мягко гладила мою слабую ручку. Он все время спрашивал у меня: девочка ли я. Дело в том, что из-за моей привлекательной внешности и длинных волос меня многие принимали за девочку. Меня это злило. Я ответил своему собеседнику, что я мальчик. Он не верил мне. Я чувствовал сладострастное волнение в его голосе и движениях. Я испугался настойчивости его ласк и сказал, что мне пора домой. Он просил меня вернуться вечером. Я догадывался о его страсти ко мне, но на свидание не пришел. Больше я его никогда не видел.

Брак необходим для слабого человека. Для успешного существования в этом мире ему нужен партнер. На такие мысли меня навел один мой знакомый. Я знал его еще со школы. Мы учились в параллельных классах. У него была фамилия Горлов, поэтому все его звали Глоткой. Он был злобным горбатым юношей. Горлов старался общаться с теми, кто не отличался особым умом и силой. Его круг общения состоял из тупиц школьников, которые еще зачем-то продолжали посещать учебу. Ради того, чтобы быть частью этой компании он терпел от них насмешки и всяческие унижения. После окончания школы я видел его дважды.

В первый раз я встретился с ним в автобусе. Он поразил меня своим жалким видом. Глотка был грязен и одет в какую-то задрипанную одежонку. Я с ним говорил недолго. На его угрюмой роже сквозь пыльную щетину читалось недовольство жизнью. Когда же он узнал, что я учусь на юриста и нигде не работаю, то его апатичная морда замерцала сильной завистью. Он же много работал на СТО. Мое презрение ко всяким трудягам только укрепилось. Расстался я с ним в презрительном молчании.

В следующий раз я Глотку не узнал. Он был опрятно одет и счастлив. У него выросло бодрое брюшко. Оно сияло довольством и сытой уверенностью в завтрашнем дне. Рыбьи глазенки на отъевшейся и чисто-выбритой ряхе встретили меня равнодушно. Я с ним не успел поговорить, так как сильно спешил на автобус. Чуть позже я узнал, что Горлов женат. Это обстоятельство объясняло все его метаморфозы.