Сергей Зверев: Ой, водку я не буду, у меня еще на сегодня планы. (Официантке.) Что там у вас из легкого? Глинтвейн? Блядь, я с него блюю… Хотя ладно. Вино-то хорошее? Мне чтобы сексуальное было, не паленое. А то звезде пиздец придет. «Бордо»? Так уж и быть, давайте несите.
Евгений Левкович: У вас вообще тормоза какие-нибудь есть в общении с людьми?
С.З.: Если бы у меня не было тормозов, я бы уже давно снимался в порно. У меня, кстати, не так давно было колоссальное предложение — на два миллиона евро! Пробы я прошел на ура, но в последний момент все-таки соскочил. Просто мне сначала говорили, что я буду играть ангела с крыльями в эпизодической роли, а потом оказалось, что я чуть ли не главный герой, который должен все, что шевелится… ну это… в тысячах серий.
Павел Гриншпун: Так или иначе, первоначально вы согласились?
С.З.: Да. Потому что мне этот гонорар позволил бы помогать детским домам до конца жизни. А по-другому заработать такие деньги нереально. Кстати, на пробах я познакомился с Секси-Лесей, которая сейчас со мной на MTV снимается. Представь, идет пятый дубль, она уже вся мокрая, я тоже на исходе, и тут я у нее спрашиваю: «Блядь, тебя хоть как зовут-то?» Она отвечает: «Леся». Я говорю: «Ну и дура. Надо — Секси-Леся». Так и подружились. Я ей предложил: «Ты можешь гораздо больше, чем заниматься перепихом. Давай ко мне на телевидение».
П.Г.: А вас совсем не смущает, что те деньги, которые вы готовы были потратить на детские дома, были бы заработаны на порнографии?
С.З.: Да полно голливудских звезд так начинали — и чего? Мадонна всю карьеру на сексе построила, а сейчас помогает всем и вся. Кого-нибудь это парит?
Е.Л.: Вот вы приходите в детский дом. Вас как детям представляют?
С.З.: Меня никак не надо представлять. Я пришел, сделал свое дело — и все. (Приносят пасту с каракатицей.) О, сексуально!
П.Г.: Откуда у вас эта присказка?
С.З.: Не помню уже. Я все время что-то такое говорю, что потом уходит в народ. Вообще первое выражение, которое облетело всю страну, было: «всегда ваш Сергей Зверев». Я так заканчивал одну из своих первых программ. Тогда на телевидении были две рейтинговые программы: «Поле чудес» с Владом Листьевым, царство ему небесное, и моя — «Секреты Сергея Зверева» о парикмахерском искусстве. После этого появились «всегда ваша Метелица», «всегда ваша Маша Малиновская» — в общем, куча «всегда ваших». А «звезда в шоке» я впервые произнес в четыре года. У меня была поклонница, младше меня на несколько месяцев, и я увидел ее сидящей на моем горшке. Звезда реально была в шоке! У каждого должен быть свой горшок!
П.Г.: То есть вы уже в четыре года думали, что вы — звезда?
С.З.: Да я не думал — я знал! Это было видно хотя бы по тому, как я одевался. На мне были лаковые туфельки, белые гольфики, накрахмаленная рубашечка с бабочкой, шортики примерно вот такой длины. (Показывает намного выше бедра.) Очень сексуально! В детском саду мальчики обычно подглядывают за девочками, а в моем случае все было наоборот — вся группа следила только за мной! Мальчишкам было очень интересно, что там у меня в трусах.
Е.Л.: Вы что, воспринимаете четырехлетнего ребенка как сексуальный объект?
С.З.: Не вижу в этом никакой проблемы. Сейчас, например, одежду для детей выпускают точно такую же, как и для взрослых. Видели детскую коллекцию Роберто Кавалли? Разве это не сексуально? Ребенка с раннего возраста можно приучить к лох-дизайну, а можно привить ему хороший вкус. (В разговор вступает директор Зверева Роман, который, обращаясь к Сергею, говорит, что мы неправильно понимаем смысл слова «сексуально».) Ах, вот оно что! Перевожу: круто, красиво, модно, эффектно, стильно… Достаточно?
Е.Л.: То есть корень «секс» тут как бы ни при чем?
С.З.: Да вы вообще по этому поводу не парьтесь!
Е.Л.: В таком случае зачем так обеднять язык?
С.З.: Потому что люди вокруг постоянно тупят. Долго им чего-то объяснять, разжевывать нет ни времени, ни сил. Вот что такое сексуальный чай? Это как минимум чистый стакан, ложечка без герпеса, правильная заварка и чистая вода. И не кипяток, чтобы обжечься! И сахар не простой, а тростниковый. Все это очень долго объяснять, а сказал: «сексуальный чай» — и человек сразу все понял.
Е.Л.: Давайте выпьем сексуальный водки, что ли… С вас первый тост.
С.З.: Я скажу самый банальный: за здоровье. Деньги, слава — это все красиво. Но если нет здоровья — то звезде пиздец.
Е.Л.: А вы вообще здоровый человек?
С.З.: А почему я, по-вашему, должен быть нездоров? Потому что выгляжу не так, как вы? Весь мир борется за индивидуальность, а я должен быть на кого-то похож? Хуй!
Е.Л.: Я не о том. Я включаю телевизор с утра — и вижу бесполое существо, которое моется в ванной перед камерами и кайфует от этого. Мне кажется это нездоровым.
С.З.: А вы другого там ничего не заметили? Например, что я не курю, не пью? Что благодаря своему персонажу я делаю для страны много хороших вещей? Сколько я народу подтянул на помощь тем же домам престарелых! Я говорил: «Какого хуя вы жметесь? Вы же сами, долбоебы, попадете в этот дом! Так лучше сейчас, козлины, пока у вас есть бабки, возьмите и сделайте ремонт, поставьте нормальные туалеты. Вам же там потом блевать!» Вообще-то я думал, что вы пооригинальнее будете. Я столько интервью даю, а вопросы все время одни и те же. Я ждал обсуждения каких-то глобальных социальных тем. Вы бы меня еще спросили: «Что такое мода?» Вообще пиздец, трэш! После такого вопроса так и хочется в лоб дать.
П.Г.: Что же вы хотели бы от нас услышать?
С.З.: Вот меня очень интересовала предвыборная кампания, но никто об этом так и не спросил.
П.Г.: В каком контексте интересовала?
С.З.: В таком, что внутри меня существует определенный протест по отношению к нынешний власти. Мне давно уже кое-кто из этих ребят сказал, что, когда поменяют правительство, будет чистка. «И в числе первых, кого уберут, — говорят, — будешь ты!» Я бы сейчас мог выглядеть намного скромнее, но теперь — хуй, я буду раздражать! Потому что я — свободный человек! В этом мире не все одного мышления, не все одной ориентации, и я буду это доказывать. Хотите меня закрыть? Давайте, я жду! Только теперь я буду делать еще более вызывающий макияж, красить волосы в еще более вызывающий цвет, и у меня будут такие перья и блестки, что вы все охуеете!
П.Г.: А кто вас предупредил об опасности?
С.З.: Есть один человек. Зачем я буду его называть? У меня крыша пока на месте. Я и так уже достаточно сказал.
Е.Л.: А чего же вы раньше молчали?
С.З.: Говорил! Не печатали!
П.Г.: Может, вы и по «делу Алексаняна» выскажетесь?
С.З.: Кто это?
П.Г.: Вице-президент ЮКОСа, которого держат в тюрьме, хотя он болен СПИДом.
С.З.: Я, к сожалению, совсем не знаю ситуации. Но издалека мне кажется, что вся эта история с ЮКОСом — просто грамотно продуманный пиар. Как вот у Бритни Спирс. Ей там плохо, говорят, она умирает, а при этом вы знаете, какие тиражи у ее последнего альбома? Запредельные! В Америке на нее вся индустрия работает. Ой, блядь, забыла она надеть трусы, выходя из дома! Ну что ты пиздишь-то?! Явно же кадр постановочный! Я знаю, как это все делается. И с Ходорковским та же самая история. На самом деле он сейчас не в Сибири сидит, а где-нибудь на Майами. Вы лично видели его в тюрьме? А кто-нибудь другой видел? Мне прям интересно было бы посмотреть…
Е.Л.: Совсем недавно корреспонденты The Financial Times ездили к нему…
С.З.: Ой, я в это не верю. Чтобы один из крупнейших олигархов в мире сидел? Кто ж его туда посадил-то? Наверху все такие же, как и он. А вы верите… Ну-ну.
Е.Л.: Давайте в любом случае за свободу выпьем.
П.Г.: Что-то вы, Сергей, намного меньше нас пьете. Мы в неравных условиях.
С.З.: В принципе я вообще не пью. Но бывают ситуации, когда не пить нельзя. Например, недавно я с еще несколькими нашими артистами ездил в Чечню — президент Кадыров устроил ужин в нашу честь. В разгар веселья он подходит ко мне и просит: «Скажи тост». И наливает половинку маленькой рюмки водки. Я говорю: «Ну, что ты мне тут накапал? Я же не телка». Он молча выливает рюмку, берет огромный стакан и с невозмутимым видом наполняет его до краев. Я поднимаюсь, говорю тост, а про себя думаю: «Не выпью — буду полным лохом, а выпью — мне же пиздец настанет!» Но все-таки осушил стакан. Причем спокойно так, маленькими глотками, как минеральную воду. Ставлю стакан на место, закусываю клубничкой и говорю на ушко певице Сабрине: «А теперь не спускай с меня глаз». Причем мой выход на сцену — через десять минут, а меня накрывает со страшной силой! Наши это видят — там еще Катя Лель была и этот «шоколадный» в свою гримерку — и сразу к унитазу. Слышу, вместо меня Сабрина поет. Блядь, как же хорошо блюется под ее песни! Все вышло за один раз! Потом быстро принял душ, сделал мейк-ап — и на сцену. Мне потом Рамзан сказал: «Это лучшее выступление, которое я видел!» Потом еще долго сидели вдвоем, разговаривали. Он потрясающий человек.
П.Г.: О чем говорили?
С.З.: Не могу все рассказывать. По крайней мере, я понял, что официальная информация, которую мы получаем из Чечни, — это полное вранье! Там нация гораздо здоровее нашей — спортивная, непьющая и некурящая. И детские дома там отсутствуют как класс!
Е.Л.: Зато там люди пропадают.
С.З.: Откуда у вас такая информация?
Е.Л.: Оттуда.
С.З.: Ну, не знаю. Я видел совсем другое. Например, как они за короткое время навели порядок в городе, как они заботятся о пожилых и детях, какие у них отношения между молодыми парнями и девушками. Нам у них учиться и учиться на самом деле.
П.Г.: Чеченцы, кстати, нормально на ваш внешний вид реагируют?
С.З.: Абсолютно. Я же суперзвезда как-никак! Меня многие помнят еще со времен Советского Союза. Я уже тогда был в полном порядке — спасибо Татьяне Веденеевой.
Е.Л.: Что она такого сделала?
С.З.: Она стриглась у меня в салоне — как и Лайма Вайкуле, и Ирина Понаровская. Но если остальные звезды меня прятали, никогда не говорили обо мне в интервью и даже друг другу не показывали, то Веденеева, наоборот, всегда говорила: «Сережа, я не понимаю, в любое время приезжаешь в салон — у тебя сидит очередь из звезд, почему же страна тебя не знает?» То есть мое имя было на слуху, я был лидером в своей профессии, но никто никогда меня не видел. Многие думали, что Зверев — это вообще старик… В общем, Таня считала это несправедливым. И как-то раз она подходит ко мне: «Все, хватит! Хочу тебя пригласить в свою программу». У нее там чего-то на Первом канале было. Я сначала сопротивлялся: «Ну, если ты видишь, что у меня одна очередь — из звезд, вторая — из проституток, третья — из народа, и запись на год вперед, то на хуя мне нужно твое телевидение? Мне что, стадионы собирать?»
Е.Л.: А как же реклама? Как вас в то время находили?
С.З.: Хорошему специалисту рекламу делать не надо, его и так найдут. Я свою первую золотую медаль по парикмахерскому искусству получил в восемнадцать лет — вот лучшая реклама. Но мы отвлеклись. Таня мне говорит: «Это неправильно, страна должна знать своих героев». Я — ни в какую. До тех пор пока не включил телевизор и не услышал анонс от Веденеевой: «Гостем нашей следующей программы будет звезда моды, стилист Сергей Зверев. Многие звезды обязаны ему своим внешним видом. Не пропустите». Тут уже я понял, что не приехать не могу… Так страна впервые увидела мое лицо.
Е.Л.: Какой это был год?
С.З.: Не важно.
П.Г.: Не хотите говорить о своем возрасте?
С.З.: Мне двадцать девять будет. Я считаю, это круто. (Официантке.) Принесите мне еще стакан «Бейлиса», что ли. Мы же не уходим еще?
П.Г.: Нет. Давайте за Веденееву выпьем. Шикарная женщина.
Е.Л.: А зачем вы запели?
С.З.: Серость заколебала. И будни. За газ заплати, за свет заплати, за обучение сына заплати. Сыну к тому же исполнилось пятнадцать лет, пора искать ему отдельную квартиру. Не будем же мы всю жизнь вместе жить. А квартира нормальная стоит от миллиона евро. Ну не пиздец? Таких денег парикмахерским искусством не заработаешь за всю жизнь. И это говорю я, Сергей Зверев, мегазвезда, а простым-то людям вообще только хуй сосать остается! Они лекарства не могут себе приобрести, высчитывают, покупать на этой неделе фрукты или не покупать? В общем, мне надо было что-то решать. И тут Алла Пугачева мне говорит: «Тебе запеть надо. Голос у тебя есть — по крайней мере не хуже, чем у других. Это даст тебе возможность хоть как-то поднять ребенка и семью». И она оказалась права. Алла вообще хуйни не посоветует. Что такое парикмахерское искусство? Ну, получишь ты на руки за одну работу максимум две тысячи долларов. Но при этом в конце дня у тебя отнимутся руки и ноги. Я помню, после конкурса в Вене я чуть в больницу не попал. Пять часов на ногах, и при этом все время в работе! Потом запись своего выступления смотрел, поставил на замедленный повтор: за один взмах волоса — пять ударов ножницами! Это пиздец, повторить не сможет никто! А получал я за это копейки — даже по сравнению с какой-нибудь заштатной певичкой. И когда я вижу эту певичку, которая после выступления под фанеру приходит в гримерку и говорит: «Как я устала!» — мне ее задушить хочется. Пиздец! Ты от чего устала-то?!
П.Г.: Кстати, а как вы вообще с Пугачевой познакомились?
С.З.: Я работал в салоне у Долорес Кондрашовой — тренера сборной СССР по парикмахерскому искусству. Я там спал, ел, мылся — запись у меня была с утра и до поздней ночи. Пошел как-то в душ. Вдруг в дверь кто-то долбится. Оказалось — Долорес. «Срочно выходи, тебя Алла к телефону». Думаю, какая Алла? Нет у меня никакой Аллы. Беру трубку — а это Пугачева! Она хотела Челобанова в порядок привести. В итоге Челобанов не приехал — приехала она одна. Я для нее все сделал. В процессе мне еще кто-то позвонил, там какие-то неприятные финансовые вопросы решались, денег я был должен. Алла услышала разговор, подходит ко мне и говорит: «Сколько надо? Я дам». Пиздец, я был в шоке! Вот так просто, незнакомому человеку! Она такая стройная была, красивая. Я влюблен в нее был безумно, меня прям колбасило. Помню, пошел в библиотеку, хотел на ее фотографии посмотреть. Так любой материал о ней берешь, текст — есть, а фотки — все вырваны! А в юности, помню, когда появились полиэтиленовые пакеты с ее изображением, я себе сразу десять штук купил. Берег их, ничего в них не носил.
П.Г.: Давайте выпьем за счастливое советское детство.
С.З.: Ну, у вас-то, по сравнению с моим, оно не советское.
Е.Л.: Как это?
С.З.: (Обращаясь к директору.) Ты понял, да? Они думают, что примерно одного поколения со мной. Ребята, если у вас советское детство, тогда у меня — глубоко советское. Я еще на концерты Высоцкого ходил. Вот, кстати, если говорить о том, кто повлиял на меня, дал мне толчок к развитию — это Высоцкий. У него такая харизма была, что пиздец, рушится все. Сильный, мощный, свободный. Именно тогда я понял, что не хочу быть таким, как все. Я хочу отличаться. Есть артисты, которым нужны определения. Этот — звезда, тот — суперзвезда, а я, к примеру, — мегазвезда. А есть такие, под которых ни одно определение не подходит. Они вне статуса. Вот Высоцкий такой. Марлен Дитрих. Пугачева с Кобзоном. Их даже обсуждать не надо. Обо мне еще можно поговорить, о них — нет. Гении — и точка.
П.Г.: Из нынешних кто-нибудь сможет хоть чуть-чуть приблизиться к ним?
С.З.: Земфира, может быть. Нереальный персонаж.
П.Г.: Как думаете, она действительно живет с Ренатой Литвиновой?
С.З.: Ой, да я вас умоляю! Про Земфиру я не верю. Вы все ведетесь, а это хороший театр. Я просто с Ренатой общаюсь. Звезда — это профессия, понимаете? Такая же работа, как и у вас. Когда-то надо скандал подкинуть, когда-то — наоборот, в тень уйти. Вот найдется достойный человек, я гомосексуалиста так сыграю, как Земфире с Ренатой даже не снилось! Потому что это интересно людям. Я четыре раза был женат, но кого это ебет? Я пятикратный чемпион мира и Европы по парикмахерскому искусству, приехал — и меня ни один журналист не встретил в аэропорту. Зато первая большая статья, которая появилась после этого обо мне, была на тему: «Правда ли, что Сергей Зверев — гей?». Гей, не гей — это один из самых интересных разговоров. Так что про Земфиру я не верю. Она просто талантливая актриса. Правда, у меня есть ощущение, что она очень рано уйдет…
Е.Л.: В смысле — «уйдет»? Со сцены?
С.З.: Нет, из жизни. Я это вижу.
Е.Л.: Каким образом?
С.З.: Ой, ну долго рассказывать. Вот я однажды должен был лететь куда-то по срочному делу на самолете и в последний момент отказался. «Не полечу, — говорю, — и все». Меня спрашивают: «Почему?» Я говорю: «Отстаньте, долго рассказывать». В итоге я не полетел, а самолет разбился. И когда ко мне в школе подходили и спрашивали: «Слышь, а че у тебя за хуйня на голове?» — или: «Че у тебя куртка такая яркая?» — я отвечал: «Долго рассказывать. Так надо».
Автор: Евгений Левкович и Павел Гриншпун
«Rolling Stone», № 45