Хищники Освальда Шпенглера

pre-txt by Андрей КОРОЛЬ // published 21/05/2012

Освальд Шпенглер будучи консерватором грезил о закате Европы, о том времени, когда цветные заполонят земли белых людей, чью силу духа одолели либеральные ценности. Действительно, так и вышло! Только все эти орды осели на рынках, стройках и тюрьмах. А самые смышленые из них идут в метро, чтобы устроить фейрверк из жареного белого мяса, которое так здорово смотрится в Full HD!

Хищники Освальда Шпенглера // chewbakka.com

Человек – хищник. Я буду повторять это всегда. Все образцы добродетели и социальной этики, которые хотят быть или стать выше этого, являются всего лишь хищниками со сломанными зубами, ненавидящими других из-за нападений, которых сами благоразумно избегают. Посмотрите на них: они настолько слабы, что не могут читать книг о войне, но выбегают на улицу, если случится несчастный случай, чтобы возбудить свои нервы кровью и криками, а если они не способны уже и на это, тогда наслаждаются этим в кино и иллюстрированных изданиях. Если я называю человека хищником, то кого я при этом унижаю, человека или животное? Ибо великие хищники – это благородные создания совершенной формы и без лживости человеческой морали из слабости. Они кричат: «Нет войне!», но желают вести классовую борьбу. Они негодуют, когда казнят маньяка, но втайне получают удовольствие от известия о смерти своего политического противника. Разве они когда-либо возражали против бойни, устроенной большевиками? Нет, борьба есть древний факт жизни и сама жизнь, и даже самому жалкому пацифисту не удастся до конца истребить в своей душе удовольствие от нее. По меньшей мере, теоретически он был бы рад победить и уничтожить всех противников пацифизма.

Заяц может обмануть лису, но не человек человека. Цветной видит насквозь белого, когда тот говорит о «человечестве» и вечном мире. Цветной чувствует отсутствие у белого воли к защите, неспособность к воле вообще. Здесь необходимо серьезное воспитание, которое я называю прусским и которое, как мне кажется, можно назвать «социалистическим», — но что значат слова! Воспитание, которое будит спящую силу живым примером, — не школа, не образование или знание вообще, а взращивание души, которое возродит былое, усилит его и приведет к новому расцвету. Мы не можем позволить себе быть усталыми. Опасность стучится в дверь. Цветные не пацифисты. Продолжительность жизни для них не главная ценность. Они поднимают меч там и тогда, где и когда мы складываем наш. В их глазах читается приговор, когда белые мужчины и женщины ведут себя в цветных странах как у себя дома. Сегодня, когда они становятся силой, их таинственная душа, которую мы никогда не поймем, распрямляется и смотрит на белых с презрением и превосходством.

«Философию для неё самой» я всегда глубоко презирал. Для меня нет ничего более скучного, нежели чистая логика, научная психология, общая этика и эстетика. Жизнь не имеет ничего обобщающего, ничего научного. Мне кажется излишней каждая строчка, которая написана не для того, чтобы служить деятельной жизни.

Голоса против войны — это духовный жест или серьезное отречение от истории ценой достоинства, чести, свободы? Однако жизнь есть война. Можно ли устранить смысл жизни и все же сохранить ее? Желание быть спокойным как феллах, иметь страховку от ударов судьбы — это мимикрия по отношению к мировой истории, подобная способности некоторых насекомых прикидываться мертвыми в случае опасности, это happy end бессодержательного существования, это скука, благодаря которой джазовая музыка и танцы негров торжествуют на похоронах великой культуры.

Теряется природный смысл мужского и женского, воли к продолжению рода. Мужчины и женщины живут только для себя, а не для будущего своих потомков. От города исходит угроза превращения нации как общества, состоящего из естественного органического разветвления семей, в сумму частных атомов, каждый из которых стремится извлечь из своей и чужой жизни возможно большее количество удовольствия — panem et circenses.

Само по себе совершенно безразлично, какой будет судьба этой миленькой планеты в толпе «вечных» звезд, куда через краткое время повлечет ее по бесконечным пространствам; еще безразличнее мы к тому, будет ли через пару мгновений что-нибудь на ней двигаться. Но каждый из нас — сам по себе ничто — на несказанно короткое мгновение заброшен в эту толкотню длинной в одну жизнь. Потому для нас она безмерно важна — этот малый мир, эта «мировая история». Судьба помещает каждого не в мировую историю вообще, но каждый рождается в каком-то столетии, в определенном месте, народе, религии, сословии. Выбирать нам не дано, родимся ли мы сыном египетского крестьянина, за 3000 лет до Христа, персидским ца¬рем или сегодняшним бродягой. Этой судьбе — или случаю — нужно повиноваться. Она осуждает нас на какие-то ситуации, созерцания, деяния. Нет «человека в себе», о котором болтают философы, но только человек своего времени, места, расы. Он утверждает себя или покоряется в борьбе с данным ему миром, а божественную Вселенную, простирающуюся вокруг него, это совершенно не трогает. Эта борьба и есть жизнь, а именно, борьба в смысле Ницше, как воля к власти, свирепая, жестокая, борьба без пощады.

У «человечества как такового» нет никакой цели, никакой идеи, никакого плана, как нет цели у вида бабочек или орхидей. «Человечество в целом» — это лишь зоологическое понятие или звук пустой.

Хищники Освальда Шпенглера // chewbakka.com

Партия — это когда безработные организуются бездельниками… Она подавляет каждый намек на критику и правду в прессе, книгах, общественности, вплоть до разговоров в кругу семьи, и делает это по необходимости, так как само существование этой банды кровопийц-ашантиев покоится на молчании жертв… Они говорят о расе и, вместо того, чтобы взглянуть на себя в зеркало, тычут пальцем в фотографию Бамбергского всадника… Один бегает за мальчиками, другой за шприцем с морфием, третий не может бежать, будучи косолапым…»Закат Европы» — книга, прочитанная фюрером в объёме всего титульного листа.

В сущности, рационализм есть не что иное, как критика, а критик есть противоположность творца, он разлагает и составляет: ему чуждо зачатие и рождение. Оттого-то его продукт оказывается искусственным, безжизненным и мертвящим при столкновении с реальной жизнью. Все эти методичные и абсурдные системы и организации возникли на бумаге и существуют лишь на бумаге. Это началось во времена Руссо и Канта с философских, теряющихся во всеобщности, идеологий; затем, в XIX веке, приводит к научному конструированию с помощью естественнонаучных, физических, дарвинистских методов – к социологии, политэкономии и материалистической историографии, – а в XX веке вырождается в сочинительство тенденциозных романов и партийных программ.

Самый ранний человек гнездится наподобие хищной птицы. Даже если несколько «семей» сбиваются в стаю, то связи между ними чрезвычайно слабы. Еще не может быть речи о племенах, не говоря уж о народах. Стаю образует случайное объединение пары мужчин, которые по случаю не стали сражаться друг с другом, с их женами и детьми, без всякого общего чувства, в совершенной свободе — тут нет стадного «мы» простых экземпляров вида. Душа этого одиночки насквозь воинственна, недоверчива. Она ревниво оберегает собственную власть и добычу. Ей знаком пафос не только собственного «Я», но также того, о чем она говорит «Мое». Ей ведомо упоение, когда нож входит в тело врага; запах крови и стоны вызывают чувство триумфа. Всякий «настоящий мужчина» даже на стадиях поздней культуры иной раз ощущал спящий в нем жар этой первоначальной души. Тут нет жалких слов о «полезности» чего-нибудь «трудосберегающего». Еще меньше беззубого сострадания, примирений, стремления к покою. Зато есть гордость своей силой, радость от того, что его боятся, что им восхищаются, его ненавидят; есть жажда мести ко всем, — живым существам и предметам, хоть как-то задевшим эту гордыню пусть только самим своим существованием.

При полном отсутствии воображения — а это отличает материализм всех цивилизаций — рисовалась лишь одна картина будущего: вечное блаженство на земле как конечная цель и как постоянное состояние. В качестве предпосылки брались тенденции развития техники, скажем, 80-х годов прошлого века — с тем сомнительным противоречием самому понятию прогресса, которое исключает «состояние». Более не будет войн, различий между расами, народами, государствами, религиями, исчезнут преступники и авантюристы, не станет конфликтов с властями и с чужаками, не будет ненависти, мести — лишь бесконечное удовольствие на тысячи лет. Даже сегодня, когда мы переживаем заключительную фазу этого тривиального оптимизма, подобные нелепицы вызывают в душе ужасающую скуку — taedium vitae времен Римской империи — при одном лишь чтении эта¬ких идиллий. Хотя бы частичная их реализация привела бы к массовым убийствам и самоубийствам.

Марксизм — это капитализм рабочего класса. Вспомним Дарвина, который духовно так же близок Марксу, как Мальтус и Кобден. Торговля постоянно мыслилась как борьба за существование. В промышленности предприниматель торгует товаром «деньги», рабочий физического труда — товаром «труд». Маркс хочет отнять право применения капитала в частных интересах, но он не знает ничего лучшего, как заменить его правом рабочих применять труд в частных интересах. Это не социалистично, но совершенно по-английски.

Мы были и остаемся слишком мелкими и трусливыми, чтобы выносить факт бренности всего живущего. Отсюда розовые краски прогрессистского оптимизма, в который, по сути, никто не верит. Мы прикрываемся литературой, прячемся за идеалы, только б ничего не видеть. Но преходящесть, возникновение и исчезновение — это форма всего действительного, начиная с непредсказуемой судьбы звезд и вплоть до мимолетной толкотни на этой планете. Жизнь индивида — идет ли речь о животном, растении или человеке — столь же преходяща, как жизнь народов и культур. Всякое творение подлежит гибели, любая мысль, каждое открытие или деяние будут забыты. Во всем мы ощущаем пропавшую без вести судьбоносную историю. Перед нашими глазами повсюду лежат руины бывших творений умерших культур. Дерзкому Прометею, поднявшемуся в небо, чтобы подчинить человеку божественные силы, не избегнуть падения. Что нам до болтовни о «вечных достижениях человека»?