«Люди ни во что не верят. Сейчас не во что верить. Существует некий вакуум. То, к чему так стремились люди, — потребительское общество, кануло в прошлое, как все мечты, которые осуществляются и устаревают, и тогда возникает неотступное чувство пустоты. Поэтому они чего-то ищут, верят в любую крайность, любая самая невероятная бессмыслица лучше, чем ничего. Я думаю, что мы движемся ко всем видам безумия, я думаю — нет конца бессмыслице, которая лезет изо всех щелей. И есть очень много опасной бессмыслицы. Я мог бы суммировать будущее одним словом — и слово это «скучный». Будущее чревато скукой.»

«Homo sapiens — это видоизмененный охотник-убийца с порочными аппетитами, что когда-то и помогли ему выжить. Частично он себя реабилитировал в открытой тюрьме, которую мы называем первым сельскохозяйственным обществом, а теперь он обнаружил, что отпущен под честное слово и обитает в благопристойном пригороде города-государства. Любой позыв отклониться от нормы, закодированный в его центральной нервной системе, блокируется. Он больше ни себе и никому другому не может причинить вреда. Но природа естественным образом наделила его вкусом к жестокости и непреодолимым любопытством ко всему, что связано с болью и смертью. Без них он не более чем серая посредственность на распродаже в супермаркете. Мы должны возродить его, вернуть ему глаз убийцы и мечты о смерти. Ведь именно это сделало его господином планеты.»

«Чем мы цивилизованнее, тем меньше нравственных выборов приходится нам делать. Часть разума атрофируется. Нравственные принципы, укоренявшиеся тысячи лет, становятся атавизмом. Как только вы отказываетесь от нравственности, важные решения становятся проблемой эстетической. Вы вошли во взрослый мир, где ваше место определяется качеством кроссовок, которые вы носите. Общества, пренебрегающие вопросами совести, более уязвимы, чем они думают. У такого общества нет защиты против психопата, который проникает в систему и начинает действовать как вирус, используя заржавевшие нравственные механизмы против них же самих.»

[секс и насилие]

«Человеческое тело — это послушный работяга, его нужно кормить и чистить, а ещё — давать ему в меру сексуальной свободы, для разрядки. Но секс больше не связан с анатомией. Он теперь там, где ему самое место — в голове.»

«Насилие — вещь зрелищная и возбуждающая, но основным охотничьим угодьем всегда был секс. Извращенный сексуальный акт может освободить воображение даже самой безыскусной души. Общество потребления ищет извращений и неожиданностей. Никакая другая диковинка в витрине магазина наслаждений не заставит нас продолжать делать покупки.»

«Только свободное общество способно производить технику, делающую возможной тиранию.»

«Наша проблема не в том, что здесь слишком много сумасшедших, а в том, что их слишком мало. Мы — существа, пригвожденные к конвейеру однообразного труда, монотонность и обыденность правят бал. В абсолютно здравомыслящем обществе единственная свобода — это безумие. Нет ничего лучшего для успокоения нервов, чем бешенство и насилие в умеренных дозах.»

«Не обманывайте себя. Женщины никогда не впадают в истерику. По своему опыту я знаю, что они смотрят на мир совершенно трезво, без иллюзий. Мы, мужчины, намного более эмоциональны.»

«Чувство нравственности может быть удобным оправданием. Если случается худшее, мы говорим себе, что чувствуем себя виноватыми, а этим можно извинить все.»

[досуг]

«Давным-давно люди считали, что в будущем будет больше времени для досуга. И это справедливо — для неумех и бесталанных личностей, которые мало что могут внести в общую копилку. Если люди довольны своей работой, досуг — в старомодном понимании этого слова — им ни к чему. Никто никогда не спрашивает, как отдыхали Ньютон или Дарвин или как проводил выходные Бах.»

«Туристы — это очень странное явление. Миллионы людей с одного конца света приезжают на другой, чтобы побродить по незнакомым городам. Вероятно, туризм — последний остающийся реликт Великого переселения народов — того, что было в бронзовом веке.»

«Хождение по магазинам — это последний фольклорный обряд, который способствует созданию социума.»

«Рано или поздно все игры становятся серьёзными. А серьёзные игры серьёзнее всего остального.»

«Искусство существует потому, что реальность не является ни реальной, ни значительной.»

«Никогда не знаешь, какую степень свободы на самом деле дают тебе наручники.»

«Люди, которые ничего не ждут от жизни, — опасные люди.»

[психопатия]

«Богатые знают, как им справляться с психопатией. Землевладельцы-феодалы всегда имели свободы, которые запрещались фермерам и крестьянам. Поведение маркиза де Сада было типичным для его класса. Аристократы не отказывают себе в тех рискованных удовольствиях, которые отвергаются буржуазией. Эти удовольствия могут показаться извращенными, но они расширяют жизненные возможности. Извращения когда-то были потенциально опасными. Общество еще не обрело достаточно силы и не могло позволить им процветать.»

«Там, где есть вакуум, он заполняется плохой политикой. Фашизм фактически был психопатологией, которая служила глубинным подсознательным нуждам. Годы формирования буржуазного сознания привели к тому, что Европа стала задыхаться в тисках работы, коммерции и конформизма. Европейцам нужно было вырваться из этих тисков, изобрести объекты ненависти, которые могли бы освободить их, и тут они обнаружили, что какой-то австрийский недотепа будет счастлив сделать эту работу.»