«Пусть каждый, кто посмотрит фильм, включит воображение. Я специально не даю никаких разгадок, ни на чем не настаиваю, чтобы у зрителя возникла возможность собственной интерпретации.»
«Насилие в современном обществе становится все более безличным, не таким романтизированным, каким его хотят представить некоторые авторы, например Тарантино. Таким же, как эффект ТВ или видео, как трансляции в живом эфире казней, убийств, разгона демонстраций и прочего. Это всего лишь констатация свершившегося факта. Другое дело, что эта констатация порой провоцирует насилие. Между ними существует взаимосвязь, я убежден в этом.»
«Mальчик, хладнокровно убивший девочку — чтобы посмотреть, как оно будет, — в каком-то смысле отнюдь не злодей. То есть злодей, который этого не осознает. Он не снедаем ни комплексами, ни чувством потерянности или вины, которую нужно на ком-нибудь выместить. Он пуст, абсолютно пуст. Человек вне морали, до морали. Не обремененный ‘химерой совести'»
«Я часто улыбаюсь, чтобы снять напряжение.»
«Развлекательное кино даёт простые ответы, но я считаю, что в конечном счете оно более цинично, поскольку лишает зрителя свободы думать. Если в финале больше ответов, то это — более богатый опыт.»
«Жанровое кино – ложь по определению. Фильм пытается быть искусством, и поэтому должен стараться иметь дело с реальностью. Это невозможно сделать с помощью лжи. Если фильмы — только бизнес, то вы можете лгать. С чистой совестью можете продавать ложь.»
«Мне нравится многообразие книг, потому что в сознании каждого читателя каждая книга отличается. То же самое с кино: если в кинотеатре 300 зрителей, каждый из них смотрит другой, только свой, фильм. Поэтому существуют тысячи различных версий «Скрытого». Суть в том, что, несмотря на новости, демонстрируемые нам телевидением, единой правды не существует, бывает только личная правда.»
«Фильмов слишком много, и большинство из них просто повторно используют уже сделанное. Нет необходимости быть еще одним человеком, который лишь перерабатывает то, что уже существует. Мы — жертвы выстроенных нами структур, нашего окружения.»
«Я отрастил бороду, потому что хотел быть пророком.»
«Мои фильмы создавались для полемики, как антитезисы американскому кино и выхолащиванию им зрительской энергии. Они обращены к кинематографу насущных вопросов — взамен фальшивых (поскольку слишком быстрых) ответов, для изучения дистанции — взамен вторжения в близость, для провокации и диалога — вместо потребительства и соглашательства.»
«Самое главное для кинорежиссера — использовать фантазию зрителя. Зрители должны создавать свои собственные картины, и что бы я ни показывал, это – уменьшение фантазии зрителя.»
«Принимая во внимание не радужную финансовую ситуацию с условиями работы в моей стране, возможность прибегнуть к загранице, конечно, улучшает настроение.»
«Я пытаюсь вернуть насилию то, чем оно по сути является: боль, причинение вреда другому.»
«Вопрос не в том, ‘как я показываю насилие?’, а скорее, ‘как я показываю зрителю его положение по отношению к насилию и его проявлениям?'»
«Я стараюсь делать антипсихологические фильмы с героями, которые являются скорее не героями, а их проекциями на поверхности зрительской способности сопереживать. Пробелы вынуждают зрителя привносить в фильм свои собственные мысли и чувства. Поскольку именно это делает зрителя открытым к восприимчивости героя.»
«Мои фильмы напоминают русскую матрешку. Вам видится одна форма, но в ней спрятана иная, еще дальше — третья, и до сути вы не всегда доберетесь…»
«Массмедиа не только тоталитарны, это искушающая, соблазняющая сила. В их привлекательности, навязчивости таится опасность. В местах, где много экранов, находиться неприятно.»
«Мне кажется банальным сейчас вспоминать о чувстве ответственности кинематографистов. Эти ‘забавные игры’ в кино небезобидны. Дело в том, что подобные произведения обладают силой притягательности, заразительности. Я мог бы снимать подобное захватывающее кино.»
«Жанровое кино — лживо. Я отношусь к чисто жанровому кино иронически. Фильмов уже столько снято, что изобрести совершенно новое трудно, начинаются повторы, пересъемка одних сюжетов с разными актерами. Не интереснее ли процесс осмысления действительности или прошлого? Не увлекательнее ли попытаться нащупать собственный киноязык? Жанровым кино только на первый взгляд заниматься интереснее. Значительно важнее делать что-то для души. Апеллируя к собственным жизненным переживаниям и опыту, к опыту зрителей, истории твоей страны. Мне нравится размышлять над ненадуманными проблемами, наблюдать за течением жизни. Можно сказать, мои фильмы — протестные по отношению к мейнстриму. Я адаптирую реальность в чувственное изображение. Так что это всего лишь один из возможных вариантов действительного. Или кажущегося. Подобно глазу живописца — вижу так, а не иначе.»
«Фильм — свидание. Можно сказать больше — я подталкиваю вас к встрече с самой собой. С вашим воображением, воспоминаниями. Кино — всего лишь иллюзия, мы предлагаем только версии реальности. Вопрос: «Что есть реальность, и что есть реальность в кино?» — один из главных в моих фильмах.»
«Я могу вселить надежду лишь в того, в ком она зреет.»
«В немецком языке есть игра слов, не уверен, что она сохранится на английском: «Телевидение существует, чтобы выключиться». Имеется в виду не только выключение самой машины, но и выключение вашего разума и сознания.»
«Мы жертвы той модели общества, которую сами вокруг себя возвели, так называемой окружающей нас среды. Забвение для любой нации — тягчайший грех.»
подготовил Антон КОРАБЛЕВ
