В 1974 году, в золотой период арт-рока, когда хорошим тоном считалось понтоваться концептуальностью пластинок, небезызвестная группа Genesis во главе с Питером Гэбриэлом записала двойной альбом «The Lamb Lies Down on Broadway», который я сам не слушал и врагу не посоветую. Во время рекорд-сессий Гэбриэл написал сомнительный рассказ, центром повествования которого выступают духовные странствия молодого пуэрториканца Раэля¹, живущего в Нью-Йорке, и его попытку утвердить свою личную свободу. Предполагалось, что рассказ поможет расшифровать концепцию альбома и подарит слушателям ключи от амбарного замка символов и аллюзий. Даже концерты в поддержку альбома сопровождались многочисленными устными наррациями и сюрреалистическими пояснениями, которые мало что поясняли. Окончательно всех запутав, Гэбриэл принял решение покинуть Genesis, и в письме поклонникам, озаглавленном «Out, Angel Out», красиво соврал, что «… машина, которую мы совместно построили, чтобы писать песни, стала управлять нами, посадила нас в клетку успеха, к которому мы стремились, но не были готовы».

Представляем вашему вниманию единственную «пробу пера» Питэра Гэбриэла, известного плейбоя поп-музыки, основателя лейбла Real World Records и фестиваля WOMAD, в преклонном возрасте подарившего человечеству один из лучших альбомов нулевых – «UP».

Уберите пальцы из моих глаз. Когда я пишу, мне нравится поглядывать на бабочек в стеклянных ящиках, что стоят вдоль стен. В моей памяти люди приколоты булавками к событиям, которые я не могу достаточно четко припомнить, но я переношу одного на бумагу с тем, чтобы посмотреть, как он разбивается, разлагается и вскармливает иной вид жизни. Тот, о котором я пишу, полностью состоит из материала, разлагаемого микроорганизмами, и может быть определён как «Раэль». Раэль ненавидит меня, Раэль нравится мне, — да, даже страусы способны чувствовать, но наши с ним отношения — нечто такое, с чем нам обоим приходится мириться в жизни. Раэль любит жизнь прожигать, я люблю жизнь рифмовать, но непосредственно меня вы больше не увидите, — Раэль не любит, когда я здесь шарахаюсь. Поэтому, если его рассказ пойдёт не в дугу, то я, так и быть, помогу, сами понимаете, если смогу.

Дрожащая стрелка прыгает за красную черту. Нью-Йорк выползает из постели, несмотря на ломоту. Утомлённых посетителей просят покинуть тепло ночного кинотеатра, где они проспали всю ночь на фильмах, которые другим по ночам только снятся. Получившие своё статистки нарушают покой Спящего Бродвея. ИДИТЕ — налево, СТОЙТЕ — направо: на Бродвее указатели не смотрятся так справно. Автопризраки держат шаг, с ними вместе ранние такси спешат.

Наш герой поднимается из метро навстречу дневному свету. Под его кожаной курткой — водяной пистолет, которым он оставляет крупную надпись РАЭЛЬ на стене, уходящей под землю. Для вас это ничего не значит, но для Раэля это составляет часть процесса, ведущего к «созданию себе имени». Когда ты даже не чистокровный пуэрториканец, жить становится всё круче, крутизна же — всё живучей.

То и дело бросая взгляды вдоль мокрой улицы, он удостоверяется, что в потоке людей и машин потенциальных препятствий для него нет, и шагает по направлению к тротуару — мимо аптеки-забегаловки, где уже раздвинуты железные шторы, скрывавшие ослепительно-пастовую улыбку рекламной девочки, мимо Патрульного Фрэнка Леоновича (48 лет, женат, двое детей), который стоит в дверях лавки, торгующей париками. Патрульный Леонович смотрит на Раэля абсолютно так же, как и любой другой патрульный смотрел бы на него, и Раэль всего-навсего делает вид, что он скрывает, что он что-то прячет. В это время на Бродвей из испарений возлегает агнец. Этот агнец никак не относится ни к Раэлю, ни к другим ягнятам — он просто возлегает на Бродвей.

Небо затягивают тучи, и когда Раэль оглядывается, тёмное облако, словно аэростат, опускается на Таймс-сквер. Оно касается земли и преобразуется в плоскую поверхность с жёсткими краями. Поверхность затвердевает, растягивается к западу и востоку по 47-ой улице и достигает тёмного неба. Натягиваясь, стена становится экраном, на который в трёх измерениях проецируется всё происходящее на другой стороне за мгновение до этого. Изображение мигает и трескается как раскрашенная глина, а стена начинает бесшумно двигаться вперёд, вбирая в себя всё на своём пути. Ничего не подозревающие нью-йоркцы, по всей видимости, слепы к происходящему.

Раэль убегает к Коламбус-Сёкл. Каждый раз, когда он осмеливается бросить взгляд назад, он видит, что стена продвинулась вперёд ещё на один квартал. В тот момент, когда он вроде бы убеждается в том, что сохраняет дистанцию, резкий порыв холодного ветра гасит его скорость. Ветер усиливается, высушивает мокрую улицу и швыряет в лицо Раэлю пыль с тротуара. В воздух поднимается всё больше грязи, она начинает оседать на коже и одежде Раэля, превращаясь в твёрдую слоистую оболочку, которая постепенно доводит его до состояния ужасающей неподвижности. Удобная мишень.

Миг столкновения взрывает тишину, и последняя секунда в рёве звука превращается в целый мир, заполненный отголосками, как если бы весь бетон и весь прах Бродвея оживили свою память. Последний великий бросок мимо. Газетчик, дрожащий, как сопля, видит, что событие и аудитория замыкаются в единое целое. Бинг Кросби воркует: «Тебе боль не нужна, чтоб блюз запеть, вопить не нужно, — в своём воротничке ты даже чувствуешь натужно». Мартин Лютер Кинг кричит: «Пойте все!» и звонит в большой старый колокол свободы. Лири, устав дышать тюремным смрадом, бродит раем — бредит адом. Дж.Ф.К. даёт О.К. стрелять нас круто, потягивая Цезарьскую Оранжадину и Сушняк Из Лимонок Брутта. Голоторсый ковбой двукращает трёхкратного чемпиона. Кому нужны пластырь или 35 центов за вид из окна на пустырь, когда танцуют Джинджер Роджерс и Фред Астырь? От стерео-типов Бродвейской Мелодии бэнд возвращается к «Звёздам и Полосам». Ростовщик шумную кассу очищает и счастливый доллар в кулаке сжимает и потом отруб.

Раэль приходит в себя в каком-то пахучем полусумраке. Он завернут в подобие тёплого кокона. Единственный звук, достигающий его ушей, — капли воды, которые, как видно, являются единственным источником и бледного мерцающего света. Он догадывается, что находится внутри чего-то вроде пещеры — или психмогилы-катакомбы-яйца, стремящегося выпасть из чрева бомбой. Чем бы оно ни было, он умиротворён, удовлетворён, чист и истов, как хорошенькое чучело человечка с горяченькой водичкой в пузике, поэтому к чему дёргаться о том, что всё это значит? Отдавая себя на волю неизведанного, он отходит ко сну.

Просыпается он в холодном поту с сильным желанием блевать. Коконом и не пахнет, и он спокойно может разглядеть пещеру. Капель светящейся воды с потолка стало ещё больше, а вокруг него с невероятной скоростью образуются и разваливаются сталактиты и сталагмиты. По мере появления признаков страха и шока он успокаивает себя тем, что самоконтроль обеспечит ему некоторую безопасность, но забывает об этой мысли, как только сталактиты и сталагмиты начинают замыкаться в определённую позицию, образуя клетку, прутья которой сближаются по направлению к нему. На какое-то мгновение вспыхивает свет, и Раэль видит бесконечную сеть клеток, нанизанных на что-то верёвкообразное. Когда каменные прутья уже начинают впиваться в его тело, он видит, что к нему в клетку заглядывазт его брат Джон. Лицо Джона неподвижно, несмотря на крики Раэля о помощи, но на этом пустом лице собирается кровавая слеза и струйкой стекает по щеке. Он спокойно уходит, оставляя Раэля один на один с болью, пронизывающей его тело. Тем не менее, как только Джон исчезает из виду, клетка распадается, Раэль же начинает вертеться волчком.

Когда всё это коловращение заканчивается, Раэль садится на великолепно надраенный пол. Головокружение проходит. За стойкой модернового вестибюля сидит сказочно кукольная продавщица. Без подсказки она пускается в свой монолог: «Вы находитесь на Большом Показе Искусственных Комплексов, те из них, что вы увидите, готовы к услугам, кроме небольшого количества нашей новой продукции во второй галерее. Весь этот фонд требуется для покрытия всех договоров нашего предприятия. Операторам на местах рассылаются различные партии, и для крупного вкладчика здесь существует множество возможностей: модели варьируются от дорогих, требующих содержания, до дешёвых, не требующих питания. Мы здесь следим, чтобы наружность каждого передавалась им. Все модели, кроме дешёвых истощённых, обеспечены гарантией успешного рождения и безоблачного детства. И всё же, переменный потенциал выбора невелик — немногим больше среднего дифференциала. Как видите, крыша определяет границы действий любой группы комплексов, но некоторые могут уйти с дороги, если их отклонения уравновешены другими».

Блуждая по рядам комплексов, Раэль замечает, что некоторые лица ему знакомы. Наконец, он натыкается на членов своей бывшей банды и начинает беспокоиться за собственную безопасность. Пробегая по одному из этажей фабрики, он мельком замечает своего брата Джона. На лбу у него стоит номер 9.

По всей видимости, никто не бросается за ним в погоню, и он понемногу восстанавливает в памяти свою прежнюю жизнь наверху, ибо знакомые лица всё ещё стоят у него перед глазами…

Времени у него было хоть отбавляй, вот он его потихоньку да полегоньку и отбавлял. Сначала было так, что лучше только сдохнуть, потом его мозги умудрились усохнуть. Его мамка и папка на шею ему садиться стали, и он вскоре рванул от них, чтобы влиться в стаю. Только после срока в понтиаковском реформатории его в банде начали уважать. Теперь, возвращаясь домой после налёта, он прижимал к груди спящего дикобраза.

Той ночью ему привиделось, как вынимают его волосатое сердце, а он смотрит, как чья-то рука под аккомпанемент очень романтичной музыки выбривает его опасной бритвой из нержавеющей стали. Пульсирующий вишнево-красный орган затем возвращается на своё место и начинает биться все быстрее, ведя нашего героя, отсчитывающего время, сквозь первое романтическое приключение.

От своих спутанных воспоминаний он возвращается в тот проход, где застрял до этого. На сей раз, он обнаруживает длинный коридор, устланный ковром. Стены выкрашены красной охрой, на них нанесены странные знаки. Некоторые из них напоминают бычий глаз, другие изображают птиц и лодки. В глубине коридора он видит каких-то людей, все они на коленях. Горько вздыхая и бормоча, они медленно пытаются продвинуться к деревянной двери в конце коридора. Встретив здесь только неодушевлённые тела на Большом Показе Искусственных Комплексов, Раэль с радостью бросается к людям, чтобы поговорить.

«Что происходит?» — кричит он бормочущему монаху, который отвечает, подавляя зевок: «До рассвета ещё далеко». Один из Ползунов, похожий на сфинкса, окликает Раэля по имени и говорит: «Не спрашивай его, монах пьян. Каждый из нас пытается достичь вершины лестницы, там нас будет ждать выход». Не задаваясь вопросом, почему он может свободно двигаться, наш герой смело проходит в дверь. За столом, ломящимся от яств, он видит винтовую лестницу, уходящую в потолок.

Наверху он обнаруживает залу почти полусферической формы с огромным количеством дверей по окружности. Разнообразные группы людей образуют большую толпу. Из доносящихся до него криков Раэль узнаёт, что здесь 32 двери, но только один выход. Крики толпы становятся всё громче, пока Раэль не вопит: «Заткнитесь!» Мгновенная тишина, Раэль становится центром внимания людей, мишенью их советов и команд новичку.

Помойкой воспитанный, пеплом упитанный, мастер головоломок должен быть быстр и ловок. Раэль видит тихий уголок и бросается в него. Он становится рядом со средних лет женщиной с очень бледной кожей. Женщина тихо разговаривает сама с собой. Он понимает, что женщина слепа, и ей нужен поводырь. «Зачем поводырь, если некуда идти?» — спрашивает Раэль. «Мне есть куда идти», — отвечает та. — «Если ты проведёшь меня сквозь шум, я покажу тебе. Я — пещерное существо, я иду по путям сквозняков».

Он проводит её через залу, и они покидают толпу, которая считает, что их затея обречена на провал. Выйдя в дверь, женщина ведёт Раэля по тоннелю. Свет из залы вскоре меркнет, и, несмотря на уверенные шаги слепой, Раэль часто спотыкается в темноте.

Они идут долго и, в конце концов, оказываются в большой круглой пещере. Раэль слышит голос женщины во второй раз, она приглашает его сесть. Он ощущает что-то вроде холодного каменного трона.

«Раэль, сиди здесь. За тобой скоро придут. Не бойся». И более ничего не объяснив, она уходит. Он опять наедине со своим страхом.

Слева от него тоннель освещается, и его начинает трясти. Свет становится ярче, и Раэль слышит жужжание, но это не шум машины. Яркость света уже болезненна, белый свет отражается от всех стен, пока, наконец, он не теряет зрения в приступе, напоминающем снежную слепоту. Раэль в панике, он шарит руками вокруг и, наткнувшись на камень, швыряет его в самую яркую точку. Звук бьющегося стекла эхом разносится по пещере.
Его зрение восстанавливается, и он успевает заметить два золотых шара, каждый около фута в диаметре, медленно летящих от него по тоннелю. Когда они исчезают, пещеру оглашает треск, в потолке рассыхается трещина, и всё вокруг начинает рушиться. Наш герой опять в западне.

«Вот оно», — думает он, не в силах сдвинуть упавшие камни. Неважное зрелище для подземного креола, уже идущего сквозь врата Шиола. «Я бы предпочел быть развеянным тысячью кусочков по ветру или наполниться газом и воспарить над гробницей сразу. Ведь не годится в последний раз так расплатиться с подземной ностальгией. Во всяком случае, сюда не дотянутся руки никакого извращенца-мумификатора, чтобы, набив мне щеки своей ватой, построить из меня его собственную версию того, как я должен выглядеть».

Выдохшись от всех этих размышлений и предположений, наш герой получает единственный в жизни шанс встретить своего героя — Смерть. Её слегка не узнать, экипировку себе она сделала сама. Она называет ее «Сверхъестественным Наркотизатором». Смерть любит встречаться с людьми, ей хочется путешествовать. Смерть со своей специальной канистрой приближается к Раэлю, делает «пуфф!» и, удовлетворенная, скрывается в стене.

Раэль ощупывает лицо, чтобы убедиться, что он всё ещё жив. Он списывает появление Смерти на счёт галлюцинации, но чувствует в воздухе густой мускусный запах. Заглядывает в тот угол, где запах сильнее всего, и находит среди обломков трещину, через которую этот запах просачивается. Он пытается убрать камни, это ему удаётся, и он расширяет дыру ровно настолько, чтобы можно было выползти наружу. На другой стороне запах ещё сильнее, и Раэль с новыми силами пускается на поиски его источника.

Наконец, он достигает изысканно украшенного бассейна с розовой водой. Стены вокруг бассейна обиты темно-бордовым бархатом, по которому вьётся жимолость. Из дымки, что на поверхности воды, доносится какой-то плеск. Три змееподобных существа плывут к Раэлю. У каждого рептилиевидного — крохотная головка и грудь прекрасной женщины. Ужас Раэля сменяется пылкой влюблённостью, ибо в их нежных зелёных глазах читается приветливость. Ламии приглашают его попробовать сладкой воды, и он, не раздумывая, бросается в бассейн. Стоит ему сделать несколько глотков, как его кожа начинает сочиться бледно-голубым мерцанием. Ламии слизывают эту жидкость — поначалу очень нежно, но с каждым новым прикосновением Раэль испытывает всё большую потребность давать ещё и ещё. Они массируют его плоть до тех пор, пока он не начинает чувствовать, что его кости тают, и в тот момент, когда, кажется, большего достичь уже невозможно, Ламии впиваются в его тело. Как только первые капли его крови касаются их губ, глаза их чернеют, тела вибрируют и цепенеют. Обезумевший от бессильной страсти Раэль видит, как его любимые умирают. Безнадежно пытаясь хотя бы то, что осталось, вобрать в своё существо, он съедает их тела и покидает гнездо своей любви.

Выйдя из той же двери, в которую вошёл, он с другой стороны обнаруживает что-то вроде резервации уродов. При виде его вся улица, заполненная исковерканными фигурами, взрывается от хохота. Один из колонистов приближаетесь к Раэлю. Все его черты искажены смешно и грубо, он — причудливая смесь уродливых кусков и обрубков. Его губы сползают на подбородок, когда он приветливо улыбается и протягивает скользкую руку. Раэль слегка разочарован, когда Скользун объясняет, что вся колония, один за другим, пережила ту же самую великолепную романтическую историю с тремя теми же самыми Ламиями, которые каждый раз регенерируют, и что теперь Раэль разделяет с колонистами, как физическую внешность, так и туманную судьбу.

Среди искаженных лиц Скользунов Раэль узнаёт то, что осталось от его брата Джона. Они обнимаются. Джон с горечью объясняет, что вся жизнь Скользуна посвящена удовлетворению никогда не утихающего сенсуального голода, унаследованного от Ламий. Единственный выход отсюда — кошмарный визит к известному Доктору Дайперу, который удалит источник всех проблем, а говоря менее вежливо — произведёт кастрацию.

Они долго обсуждают обманчиво наименованный выход и решают вместе сходить на приём к Доктору. Из испытания они выходят живыми, и им вручается наступательное оружие в стерильных жёлтых пластиковых трубках с золотыми цепочками. «Их обычно надевают на шею», — говорит Доктор, вручая их. — «Операция не обязательно исключает повторное пользование способностью на короткое время, но, естественно, когда вы пожелаете, придется в существенной степени предупредить нас заранее». В то время как братья обсуждают своё новое затруднение, огромный чёрный ворон влетает в пещеру, бросается вниз, прямо из рук Раэля выхватывает трубку и уносит её в своём клюве. Раэль зовёт Джона с собой.

Джон же отвечает: «Я не брошусь в погоню за чёрным вороном. Здесь, внизу, надо понимать приметы и следовать им. Где пролетел ворон, там беда». И Джон ещё раз бросает брата.

Вслед за птицей Раэль попадает в узкий тоннель. Кажется, ворон позволяет ему следовать за собою по пятам. Но когда Раэль думает, что он почти готов схватить птицу, тоннель внезапно обрывается в огромный подземный овраг. На лету ворон случайно роняет свой драгоценный груз в бурный поток, текущий по дну оврага. Достаточно, чтобы свести бедного парня с ума².

Видя все опасности крутого обрыва, наш мужественный герой становится бессильным и напрягает зрение. Он бежит узенькой тропкой, ведущей по гребню над потоком, и смотрит, как течение швыряет трубку в разные стороны, унося её от него. Свернув за угол, Раэль видит над головой световой люк, очевидно, встроенный прямо в берег. Через него видно дома, зелёную траву — правда, не совсем: он видит Бродвей. Его сердце, уже покрытое коротенькой щетиной, содрогается в приливе радости, и он, широко раскинув руки, бежит к выходу. В эту самую минуту его слуха достигает голос, зовущий на помощь. Кто-то борется с течением в теснине внизу. Это Джон. Раэль медлит секунду, вспомнив, как Джон бросил его. Затем образ окна начинает меркнуть, — настало время действовать.

Он бросается к обрыву и начинает сползать вниз. Спуск к воде так, чтобы не отстать от течения, требует довольно длительного времени. Добравшись на слух до края воды, Раэль видит уже теряющего силы Джона и ныряет в холодную воду. Сначала его швыряет о скалы, потом быстрое течение затягивает под воду и проносит его мимо Джона. Раэлю удаётся уцепиться за камень, подтянуться к поверхности и перевести дух. Когда Джона протаскивает мимо, Раэль снова бросается в воду и ловит его за руку. Он вышибает из Джона сознание и, намертво сцепившись с ним, выплывает из стремнины в спокойные воды на пути к безопасности.

Вытянув обмякшее тело брата на берег, Раэль с надеждой заглядывает ему в лицо, ища хоть малейшие признаков жизни, но отшатывается, спотыкается и падает, ибо широко открытыми глазами к нему повёрнуто лицо не Джона. Не Джона, но его собственное лицо.

Раэль, загипнотизированный образом себя самого, не может отвести взгляда от этих глаз. Неуловимо его сознание мечется от одного лица к другому, потом снова обратно — до тех пор, пока его присутствие не перестает надёжно существовать в одном или в другом.

В этом растекающемся состоянии он видит оба тела, обведённых жёлтым, видит, как всё окружающее начинает таять в пурпурном мареве. С внезапным толчком энергии, пронзившим снизу доверху оба позвоночника, оба тела, наконец, тоже растворяются в этом мареве.

Всё это происходит без единого заката, без единого звонящего колокола, без единого цветочка, падающего с небес. И всё же, это наполняет всё своим таинственным пьянящим присутствием. Для вас на этом всё.

1. Имя главного героя — Rael — напоминает окончание фамилии самого автора (Gabriel). Кроме этого, Rael — анаграмма слова rеаl — «реальный».
2. В оригинале весь эпизод построен на непереводимой игре словами raven (ворон), ravine (овраг) и ravin’ (находящийся в исступлении).