«У меня есть документальные подтверждения их связи с дьяволом»
Ламарк: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания».
Все, чтобы мы ни делали, к чему бы ни прикасалась наша рука, несет в себе отпечаток ужаса грядущего неизвестного: личной, локальной, планетарной катастрофы. Мы живем в мире меняющегося календаря и мыслим в парадигме катастрофы; прибываем в нервном ожидании, когда нам, изнасиловавшим природу, природа нанесет ответный удар. Апокалиптические нарративы – узнаваемая часть, которая легко упаковывается в постмодерн, и некоторые, вроде y2k, уже полностью сошли на нет. Огромное число подобных нарративов формируют и подготавливают почву для возрождения духовного бестиария: религиозных инстанций полицейского типа, сект, язычества и гностицизма.
Одно из следствий модерна – тенденция возврата религии к ее предполагаемой основе в виде этики и парочке бородатых историй о невероятных приключениях Иисуса на земле иудейской. Ясная постмодернистская вера, со своей стороны, должна быть ориентирована на безграничную любовь к Богу, которая, ни при каких обстоятельствах, не может быть монополизирована человеческим субъектом. По мнению Ганса Урс фон Балтазара, мы приобщаемся к Богу не через реализацию наших высших возможностей, а через стремление уподобиться Иисусу. Жизнь с эманациями Джизаса из телевизора – не череда переживаний, а опыт отсутствия опыта. Разве не об этом песня Мартин Гора Personal Jesus?
Фукуяма: «Некоторые склонны полагать, что оживление религии свидетельствует о том, что люди глубоко несчастны от безличия и духовной пустоты либеральных потребительских обществ. Однако хотя пустота и имеется и это, конечно, идеологический дефект либерализма, из этого не следует, что нашей перспективой становится религия».
Орда постлиберальных теологов во главе с Джорджем Линдбеком, развивающих культурно-лингвистический подход к религии, интерпретирует догматы, как некие общие правила, наделенные смыслом в рамках конкретной культуры. Если взглянуть на подход постлиберальных теологов со стороны, то он начинает походить на систему представлений Куайна: нет универсальных структур, которые позволили бы выделить религиозную и нерелегиозную интерпретацию действительности.
Что собой представляет религия, как социальный институт, сегодня? Юродствующие бороды в рясах, скрывающие за наносной толерантностью бесовскую нетерпимость, готовые в любую минуту превратиться в полицейских церберов? Любая религия, когда у нее есть сила и протекция государства, представляет реальную опасность для думающего субъекта, ориентирующегося на свой собственный (здравый) выбор, и не готового принять иллюзию о вечном рае. Более того, религии могут быть источниками самого невероятного иррационального зла и многих войн различного масштаба, порождая фанатичную активность прихожан, не только во время военных конфликтов, но и в мирное время. Безусловно, любой верующий, непременно, станет утверждать, что это спекуляция, популизм и злоупотребление религией. Оценим ситуацию трезво: все, что нужно для эскалации конфликта – это седая пушистая борода, которую моют и расчесывают кошельки прихожан, набор догм на все времена, спекуляция во имя Бога и благодатная почва (моральный мазохизм славян, мечты которых оканчиваются сибирской ссылкой и кнутом).
Деррида хлестко заметил, что «христианство всегда требует еще большего христианства», и так до бесконечности. Люди становятся христианами не потому, что христианство придает человеческому существованию большой смысл, а потому что живут, чувствуют и двигаются в координатах веры. Наш повседневный опыт взаимодействия друг с другом содержит элементы тайного приобщения к Богу, и мы, будучи покорными христианами, убеждены, что все происходящее совершается по милости и попущению милостивого господина, господина всех земных господ. В сущности же, наше повседневное ощущение Бога абстрактно: мы, молча, переживаем разочарования, веря, что через неудачи к нам обращается Бог.
Всем нам доводилось встречаться с людьми, не признающими в Боге источник всего сущего и желающими знать, как появился сам Бог. Если отнестись к вопросу со всей серьезностью, не остается ничего иного, как согласиться на бесконечный обратный отсчет: Бог, создавший небеса и землю, был создан более могущественным Богом, который, в свою очередь, был создан еще более могущественным Богом, который… Словом, идея ясна, как день.
Конфессиональные церберы упаковали концепцию Абсолютного Начала в узкую, легко усвояемую и понятную форму. Форму, с заданными идеологическими ориентирами. Не удивительно, что ни одна из предложенных религиозных институций не дает мне ощущение Бога. Огромные холдинги, на государственных дотациях, монополизировали идею Вселенной, опустив ее до уровня доброго дедушки с булочками, который вознаградит смиренное дерьмо в конце его пути. В дальнейшем, во избежание путаницы, когда я пишу Бог, я имею в виду Законы Вселенной, некую Абсолютную Силу, Архитектора Мироздания, а не персонифицированного бога разной конфессиональной окраски.
Ницше: «Слово „христианство“ основано на недоразумении; в сущности, был всего один христианин, и тот умер на кресте»
Я практически не бываю в лоне церкви, храмах, но когда вижу там человека на коленях, то не могу не думать о причинах и побуждениях молящегося. Возможно, этот человек, всего лишь пытается выжить на этой маленькой планете с добрым христианским Богом, который насылает на него бедность, горе, любовь и прочий технический прогресс. Абсолютно Другой – это Бог! Он спасет всех, кто может быть спасен.
Тем не менее, текстуально, я оформляю свои отношения с Богом, согласно некой, неподвластной моему сознанию, иерархии: Бог я ВСЕГДА пишу с большой буквы. Меня часто посещают мысли о вере, о вере в существование Бога, а не господа, придуманного людьми. О состоянии веры в новое время. Как быть с терзаемой неопределенностью, которая вопрошает меня, сознательного гражданина нового мира, из глубин бессознательного? Эта неопределённость, согласно Блезу Паскалю, — существует или нет Бог. Личная вера или неверие в Бога — выбор, который должен быть сделан каждым. Однако, награда за веру в Бога, если Бог фактически существует, бесконечна. Поэтому, хотя вероятность существования Бога не так велика, а ожидаемая ценность веры превышает ценность неверия, то лучше все-таки верить в Бога.
Славой Жижек, словенский философ фрейдо-марксисткого толка, очень близко подкрался к откровению: Иисус, сын Божий, олицетворяет исключительную жертву, самоопределяющийся обмен, при котором нам больше не нужно платить Богу; Бог сам платит за нас и наши земные прегрешения и тем самым втягивает в бесконечный долг.
