— Как началась твоя музыкальная карьера?
В 5 лет я начала играть на всевозможных инструментах: пианино, кларнет, флейта, тромбон, гитара. Я всегда любила петь. Мы жили в маленьком городке Кристин в штате Айова, в самом центре Америки. Население городка было около 8 тысяч человек. Особых условий для развития моих музыкальных талантов там не было, но я брала уроки музыки. В школе я получала все награды в музыкальных и театральных мероприятиях. Потом я поступила в музыкальный колледж в Миннеаполисе… Конечно, я слушала совсем не ту музыку, которую играла. Моим любимым занятием было собраться с друзьями, с машиной, поймать кайф на наркотиках и слушать рок-н-ролл. Кроме этого я пела в мюзиклах в местном музыкальном театре.
— Твои первые музыкальные эксперименты шли рука об руку с наркотическими?
О, да! Мое поколение, чье детство пришлось на 60-е годы, выросло на хиппизме и наркотиках. В 70-е годы наркотики были уже обыденностью. Я была настоящей party-girl. Я употребляла громадное количество speed’а, кокаина и алкоголя. Пристрастие к рок-н-роллу и наркотикам для меня было равнозначно в то время. У меня был подвал, оборудованный грандиозной стереосистемой, и все мои друзья приходили в этот подвал, мы там торчали от наркотиков и слушали Сантану, Эдгара Уинтера, Леонарда Скиннарда и, конечно, Стили Дэн, каждую композицию которых я знала наизусть… Я знаю многих музыкантов и художников, которые без марихуаны не в состоянии «родить» ничего. К счастью, среди людей, оказавших на меня влияние, таких не было. Дэвид Линч ни разу не употреблял наркотиков. Я думаю, он всего лишь раз был «под кайфом», и это его ужасно раздражало. Он познакомился с drug culture, когда учился в художественном колледже в Филадельфии. Он жил в то время с Питером Уолфом из J. Giles Band…
— Они были любовниками?
Нет, у Дэвида никогда не было любовников. Питер был его руммейтом, который несколько раз угощал его наркотиками. Может быть, некоторые ранние фильмы Линча были сняты под влиянием «наркокультуры». Он — художник, и он имеет право делать искусство с помощью разных средств, в том числе — наркотиков. Я отношусь к числу тех, кто не может заниматься творчеством под воздействием наркотиков. Я не могу выйти на сцену «под кайфом», мне нужно быть в нормальном состоянии. Наркотики были очень важны для меня, но потом мне пришлось завязать с этим, потому что наркотики завели меня слишком далеко и стали мешать моей работе. Приехав из Миннеаполиса в Нью-Йорк, я работала в нескольких небольших шоу. Так я познакомилась с Анджело Бадаламенти, который был директором одного кантри-вестерн мюзикла прямо здесь, в East Village. Я была дурацкой актрисой в этом дурацком мюзикле, но благодаря ему я попала в Blue Velvet Дэвида Линча, который попросил Анджело написать музыку для фильма. Линч открыл в Бадаламенти «блестящего композитора», и он действительно блестящий композитор. Анджело совсем не был впечатлен Линчем, он понятия не имел, что Дэвид гениальный режиссер. Он позвонил мне и сказал: ‘Джули, мне нужна певица для музыки к фильму, который снимает один странный тип, которого зовут Дэвид Линч‘. Я сказала: ‘Дэвид Линч! Это же очень клёво! Он потрясающий парень с великолепными мозгами!‘ К тому времени они перепробовали разных певиц, но Дэвиду не понравилась ни одна из них. Ему был нужен какой-то мягкий, замечательный, ангельский голос. На сцене я пела в совсем другой манере, ангельским голосом я пела своей собаке, для себя, а не для публики. Я попробовала, и Дэвид сказал: ‘Потрясающе! Это то, что мне нужно!‘ Это было в 1988 году, и годом позже появилась песня Mysteries of Love, которая стала хитом. До этого я даже не думала о записи диска, но после выхода фильма я получила предложения от Warner Bros. и Virgin. Мы решили делать мой альбом: Анджело писал музыку, Дэвид был продюсером и автором текстов. Пока мы работали над альбомом, параллельно Дэвид снимал Twin Peaks. Это были два совершенно разных проекта, но он решил неожиданно, что музыку для альбома можно использовать и в фильме. Благодаря фильму, мой голос и музыку с альбома Floating Into The Night знает чуть ли не весь мир. В 1990 году альбом долгое время был в чартах Billboard’а и стал самым успешным ТВ-саундтраком в истории.
— От наших общих знакомых я знаю, что в твоей биографии был пункт, связанный с работой в ресторане. И я знаю, что ты была плохой официанткой!
До начала моей карьеры я работала официанткой в ресторане American Festival Kafe. И я в то время очень сильно пила. Однажды я несла поднос с разными сладкими напитками. Я была пьяна вдрызг и уронила поднос на пол. Все эти липкие и сладкие напитки разбызгались и растеклись по всему ресторану, все посетители получили свою порцию. Но мне это было смешно, потому что я знала, что я уволена, и мне даже не нужно было ждать, чтобы услышать это от менеджера. Это лишь один из инцидентов, которые со мной постоянно случались в то время… Но это все осталось в той моей, прежней жизни. Я совсем не пью в течение последних 11 лет. Я чувствую себя как-то странно, потому что я никогда не говорила об этом публично. Никто не знает меня с этой стороны.
— Ты была такой тихой пьяницей, что никто этого не знал даже из твоих друзей?
Нет, конечно, друзья знали. Но для прессы, для паблисити я никогда об этом не говорила. Алкоголизм — проблема для многих представителей шоу-бизнеса, но об этом не принято говорить, даже если люди уже вылечились.
— Ты была членом организации Анонимные Алкоголики. У меня представление об их деятельности сформировалось под воздействием фильмов Джона Уотерса, где собрания этой организации изображены очень сатирически.
Я люблю Джона Уотерса и его фильмы, но нужно различать комедии от реальности. Я посещала несколько встреч «Анонимных Алкоголиков» и могу сказать, что это хороший путь избавиться от алкоголизма. Их программа включает 12 ступеней, и они занимаются проблемами, связанными не только с алкоголем, но и с курением, с наркотиками, с сексом, с неправильным питанием, с депрессиями, с суицидальными наклонностями и т.д. Конечно, это всё очень актуально для американцев. Америка одержима психотерапией. Такое впечатление, что у всех есть проблемы со здоровьем и с психикой, особенно в Нью-Йорке, где каждый регулярно ходит к психиатру.
— Расскажи о твоей работе с Дэвидом Линчем.
С Дэвидом очень, очень интересно работать! Он всегда полон энтузиазма по поводу разных идей и проектов и очень рад, если его энтузиазм находит поддержку в других людях. Но его большая проблема заключается в том, что он должен быть командиром во всем, боссом, режиссером не только в кино, но и в жизни. Он настоящий мегаломаньяк и деспот! Все должны ему подчиняться, разделять его взгляды, интересы иувлечения. Мир должен быть устроен по Дэвиду Линчу! Но он настолько гениален, что ты принимаешь его условия!
— Ты считаешь его гениальным режиссером?
Абсолютно. Он страшный персонаж, но в то же время прекрасный, уязвимый человек, ищущий понимания в других людях. И если они его не понимают, это причиняет ему большие страдания. Он работает в режиме non-stop. Его творчество — это всё, о чем он думает и говорит, не только его фильмы, но и поэзия, живопись, скульптуры, фотографии. Еще одно его большое увлечение — еда. Он очень любит поесть и выпить, а если он что-то любит, он любит это на все сто процентов! У меня был контракт с Дэвидом на семь моих альбомов. Но уже второй мой альбом, который я сделала с ним — The Voice Of Love (1993) — мне не очень нравился. Все композиции были написаны самим Линчем и Анджело Бадаламенти. Я была вынуждена петь в одном и том же стиле, который мне надоел к тому времени. У нас начались серьезные проблемы. Я в то время была в глубокой депрессии, и я пришла к Дэвиду и сказала, что хочу делать мой следующий диск сама, без него и Анджело, и что я готова заплатить ему те деньги, которые он мог бы получить от продажи моего диска, но только чтобы на нем не было его имени. Дэвид пришел в полную ярость и сказал, что я вообще никогда не буду петь опять и что мы заключили контракт и ‘FUCK YOU! Убирайся из моего дома!‘ После этого я судилась с ним и получила независимость. Сейчас у меня есть возможность работать самостоятельно над новыми альбомами. Но мне грустно от того, что Дэвид думает, будто я его бросила. Все дело в том, что наступил момент, когда я должна была сказать «до свидания» своему Учителю, который не хотел со мной расставаться. Я рассказываю все это не для того, чтобы доказать, что Дэвид — плохой парень. У меня нет никакой обиды на него! Он клёвый парень, но он почему-то считает, что я его оскорбила и обидела! Я была для него куклой, манекеном. Я многим обязана Дэвиду, я обязана ему своей нынешней славой, своей карьерой, но я всегда была актрисой и музыкантом, и я всегда была независима, даже до того, как мы начали работать вместе.
— Вы поддерживаете сейчас какие-то отношения?
Нет, мы не разговаривали с тех пор. Его последние слова, обращенные ко мне, были ‘Fuck you, Julee! Fuck you!‘ Мне искренне жаль, что Дэвид сейчас в таком глубоком творческом кризисе, снимает рекламные ролики и видео для Майкла Джексона. Этот кризис был заметен уже в Твин Пиксе, который, несмотря на грандиозный коммерческий успех, был встречен критикой в штыки. Я надеюсь, что он опять начнет делать фильмы, и что это будут хорошие фильмы. Никто не ценит его живопись, и я, наверное, единственная поклонница его искусства. Я считаю его гениальным художником! Но он до сих пор настолько зол на меня, что в только что вышедшей его толстенной автобиографии я не упоминаюсь ни разу! Я считаю это лучшим комплиментом, — что кто-то настолько могущественный и талантливый, как Дэвид Линч, никак не может меня забыть. Ведь я всего лишь певица и актриса, но Дэвид заставляет меня думать, что я действительно способна вызывать такие сильные эмоции!
— Что ты думаешь о Твин Пиксе?
Начало фильма, на мой взгляд, было замечательным. Первоначально Твин Пикс задумывался как несколько серий, никто не планировал, что это будет такой длинный и скучный сериал. К концу этого фильма устали все и прежде всего Дэвид, который прекратил работу, не в силах довести ее до конца. Это еще один пример его мегаломании. Он хотел сделать что-то такое, чего ни один серьезный режиссер до него не делал. Этот сериал от начала и до конца отражает характер Дэвида, многие персонажи в нем говорят как Дэвид, мыслят, как Дэвид, даже ведут себя, как Дэвид. Люди не видели ничего подобного на ТВ, и этим, наверное, объясняется феноменальный успех Твин Пикс во всем мире. После того, как сериал «умер» в Америке, началось его грандиозное шествие по Латинской Америке, Европе, Новой Зеландии, Австралии, Японии и даже Африке. Он до сих пор идет в разных странах, и зрители сходят с ума, мучаясь вопросом «Кто убил Лауру Палмер?» Кстати, мне задавали этот вопрос во многих интервью.
— На мой взгляд, самым оригинальным твоим проектом с Дэвидом Линчем была Индустриальная симфония. Я смотрел ее на видео, и должен сказать, что это действительно впечатляющее зрелище.
Индустриальная симфония была частью рекламной кампании моего первого альбома. Warner Bros. попросили Дэвида сделать эту постановку на сцене Brooklyn Academy of Music в рамках ежегодного фестиваля Next Wave Festival, идея которого родилась лет десять назад при участии Дэвида Бирна, Лори Андерсон и нескольких других «альтернативных» музыкантов. У нас было очень мало времени, и всё это было чистой импровизацией. Дэвид придумал всё «с ходу». Устроители фестиваля были им очень недовольны, потому что проект становился все более и более дорогостоящим. Он хотел, чтобы на сцену въезжал гигантский грузовик, чтобы использовались грандиозные пиротехнические эффекты, большое количество людей, сложный свет и т.д. По его замыслу, я большую часть шоу должна была провести в воздухе и петь, «летая» над сценой. ‘Ты привык делать кино, но здесь это невозможно, это же оперная сцена!‘ — все говорили Дэвиду, но он настоял на своем, и все получилось великолепно. На мой взгляд, Индустриальная симфония говорит о талантах Линча гораздо больше, чем все его фильмы, потому что он выступал здесь и в качестве оперного постановщика, и хореографа. Успех был грандиозный. К сожалению, было только два шоу, и сейчас это можно увидеть только на видео. Мы вряд ли когда-нибудь возобновим эту постановку.
— Какие у тебя отношения с Джоном Уотерсом?
Между нами взаимная симпатия. Я люблю его фильмы, он любит то, что я делаю в музыке. В течение нескольких лет он регулярно присылает мне поздравительные открытки на Рождество. Однажды я обратилась к нему за советом. Я участвовала в конкурсе на исполнение главной роли в бродвейском мюзикле Покушение о легендарной террористке Squeaky Писклявой Fromm, которая была заочно влюблена в Чарльза Мэнсона и, чтобы привлечь к себе его внимание, совершила покушение на президента Джеральда Форда. Я знала, что Джон Уотерс — большой специалист по Мэнсону и его «семье». Он посетил все заседания процесса над Мэнсоном и затем над Сквики Фромм, и использовал многие характеры членов секты Мэнсона и его «девочек» в нескольких своих фильмах, особенно в Serial Mom. Я попросила у него совета, как мне вести себя на конкурсе. Джон посоветовал мне выйти на сцену с кухонным ножом, да побольше. Я так и сделала. После этого мне позвонил мой менеджер и сказал: ‘Знаешь, ты так всех напугала своим ножом, что Джерри Закс (известный бродвейский режиссер) даже не услышал, как ты пела!‘ Так что из-за Уотерса я «пролетела» на конкурсе, хотя я считаю, что его идея была великолепна, и из меня бы получилась хорошая террористка…
— Как ты оказалась в составе группы «B-52’s»?
Я участвовала в популярном музыкальном шоу Return to the Forbidden Planet, где играла ученого, разговаривающего на странном диалекте времен Шекспира, и играла на разных инструментах. Это была чудовищно тупая пьеса! И меня в ней заметил лидер «B-52’s» Фред Шнайдер. Он в то время искал замену вокалистке Синди Уилсон, у которой были серьезные проблемы с алкоголизмом и депрессией. Мой сценический имидж и вокал подошел им, и я вместе с Фредом, гитаристом Китом Страйкландом и второй вокалисткой Кэйт Пирсон участвовала в последнем всемирном туре группы 1992-93 годов. «B-52’s» была на пике популярности, и мы пользовались большим успехом. Мы гастролировали в Европе, Северной и Южной Америке и даже участвовали в инагурации президента Клинтона, транслировавшейся на весь мир. Мне очень нравится работать с Фредом, Китом и Кэйт. Наверное, это было самое веселое время, которое я когда-либо проводила на сцене. Надеюсь, что у меня будет возможность повторить это опять — когда-нибудь в будущем! Мы были очень близки во время тура, прожив 9 месяцев, как семья. В отличие от многих гастролирующих музыкантов я люблю «кочевую жизнь»: переезды и перелеты, отели, автобусы и самолеты, клаустрофобический комфорт небольшого пространства вокруг моей койки. Во время тура я умудрялась сочинять музыку; это были мои первые эксперименты. Я здорово пристрастилась к снотворному, к любимому наркотику американских домохозяек — valium’у, который помогает расслабиться, уйти от реальности и успокоить нервы. Ты быстро привыкаешь к этим таблеткам и уже не можешь без них жить. Я злоупотребляла валиумом и другими подобными средствами, пока не почувствовала, что превратилась в наркомана. Это типично для меня — отсутствие чувства меры: если я пила, я напивалась до потери сознания, если я курила, я курила по три пачки в день, если я принимала таблетки, я ежедневно употребляла несколько десятков таблеток. Я называла это «диетой Джули Круз». Мне было трудно избавиться от этой привязанности, и я до сих пор чувствую, что в моем организме содержится изрядное количества валиума. Недавно я читала статью об Элизабет Тэйлор, и с удивлением узнала, что она тоже сидит на «диете Джули Круз»! Уверена, что не она одна!
— Что сейчас происходит с «B-52’s»?
Я думаю, они решили передохнуть после 15 лет совместной работы. У них наконец-то появились деньги и возможность получать удовольствие от домашней жизни. Мы до сих пор поддерживаем хорошие отношения, общаемся время от времени. Кэйт живет всего в нескольких блоках от меня. С Китом я надеюсь работать над моим новым альбомом. С Фредом я редко общаюсь. Жизнь в Нью-Йорке отличается тем, что здесь можно жить рядом с близким человеком и практически не видеть друг друга.
— Что для тебя означает быть звездой, знаменитостью?
Когда я впервые ощутила себя знаменитостью, мне это даже нравилось поначалу, настолько это было непривычно. Ведь я действительно была рок-стар, звездой альтернативной музыки, выступала с сольными концертами в самых престижных залах мира, таких, как лондонский «Palladium», участвовала в самых популярных телешоу. У меня был забавный случай, когда я должна была участвовать в «Saturday Night Live» вместе с Шинед О’Коннор, но она, по своему обыкновению, устроила скандал, обиделась почему-то на Эндрю Дайс Клэя, ведущего шоу, и отказалась выступать. Мне пришлось спасать ситуацию, и я вышла на сцену вместо нее. Вместе с «B-52’s» меня пригласили на телешоу Джея Лено на NBS. Мы летели в Лос-Анджелес в одном самолете с Майклом Джорданом и Аль Пачино, моим любимым актером. Я получила возможность общаться на равных с людьми, которые раньше были моим кумирами! Летом 1992 года я выступала на Каннском Фестивале, на премьере фильма Дэвида Линча Fire Walk With Me. Я выступала с песней Questions in a World of Blue на Каннской набережной, при полной луне, перед пятнадцатью тысячами зрителей, среди которых были такие звезды, как Федерико Феллини, с которым я познакомилась после концерта. Я жила в отеле в соседнем номере с Томом Крузом, и постоянно случались какие-то инциденты, когда его поклонницы, перепутав номера, пытались проникнуть ко мне. После Канн я выступала на открытии Летних Олимпийских Игр в Барселоне. Я так быстро привыкла к «звездной» жизни, что после того, как она закончились, мне было трудно возвращаться к нормальной жизни и работе. Со временем приходит понимание того, что «звездная» жизнь — это миф, что для того, чтобы поддерживать к себе интерес, нужно все время что-то делать, главное — это твоя личная жизнь и твоя работа. Но время от времени я испытывала непреодолимую потребность несколько дней пожить в отеле, мне сильно недоставало того сервиса, внимания прессы и поклонников. Для меня это был шок. Я никогда не считала себя «классной», «современной», «модной», но странным образом моя музыка сделала меня популярной в таких кругах, которые вряд ли бы приняли меня как «свою». Меня узнают в Сохо, в бутиках и ресторанах, меня знают в арт-мире, но, конечно, моя известность не сравнима с известностью Мадонны. Но ведь это замечательно! Меня это вполне устраивает. Я как раз сегодня думала, что я настолько «немодный» персонаж, что до сих пор не удосужилась обзавестись татуировкой. «Как же я могу сделать на себе татуировку? Я же женщина!» — подумала я. Все кругом в татуировках и с серьгами в носах, бровях и губах, а у меня ничего этого нет! Вот насколько я старомодна!
— Что ты думаешь о твоем месте в современной музыке?
В современной музыке совсем немного оригинальных вокалисток, таких, как Бьёрк, Крисси Хайнд или Энни Леннокс. Шоу-бизнес — это тяжелый бизнес, колоссальная конкуренция, и я совсем не похожа на большинство американских звёзд. Но я замечаю, как многие молодые музыканты, певицы имитируют мой стиль, мою манеру: Massive Attack, Portishead. Кроме этого, в нескольких drag queen шоу в разных городах Америки вместе с двойниками Барбары Стрэйзанд, Пэтси Клайн, Долли Партон, Лайзы Минелли работают и мои двойники. Для меня это лучший комплимент, потому что я никогда не думала, что к тому, что я делаю в музыке, может быть такой интерес.
— Как ты решилась на пластическую операцию? Это тоже была дань шоу-бизнесу?
Я сделала пластическую операцию совсем не по тем причинам, что Майкл Джексон или Элизабет Тэйлор. Я не собиралась менять свой имидж или избавляться от жира и морщин. У меня их пока нет, слава богу! Я решила изменить форму носа, потому что у меня были некоторые проблемы с подачей звука. Меня это всегда «доставало», и перед записью второго альбома я наконец-то избавилась от этих проблем. В то же время я решила «завязать» с курением. До этого я была заядлой курильщицей.
— Твои пристрастия в современной музыке?
Здесь многое связано с модой. Мода распространяется на музыку в той же степени, как и на джинсы: джинсы вчерашнего фасона сегодня уже не модны. Я очень люблю хип-хоп, техно, рэйв и хаус. Всё лучшее в этом направлении приходит к нам из Англии. Например, очень интересными вещами, на мой взгляд, занимается мультиинструменталист Мoby, с которым я работаю над моим новым альбомом. В то же время я искренне люблю Мадонну и Майкла Джексона. Это типично американские звёзды, «it’s a real thing», настоящий entertainment, больше, чем сама жизнь! Мне нравится то, что они делают, их шоу и видео, мне нравится, как Мадонна выглядит, как она одевается. Если бы я выбирала, на какой концерт пойти, я бы выбрала Мадонну, а не Бьёрк.
— Расскажи что-нибудь забавное о ком-нибудь из твоих знаменитых друзей.
Очень смешная история об Анджело Бадаламенти. Он старый консервативный итальянец, настолько гомофобный, что это даже смешно. Работая с Pet Shop Boys, он все время боялся, что заразится СПИДом, если нечаянно до них дотронется. Кстати, Дэвид Линч тоже гомофоб и консерватор до мозга костей, убежденный республиканец. Ты заметил, что в его фильмах нельзя увидеть ни «голубых», ни негров (за небольшим исключением)? Большинство моих друзей всегда были «голубые». У нас с Дэвидом несколько раз случались стычки по поводу прав гомосексуалистов, абортов, феминизма. Дэвид против всего этого. Многие считают его женоненавистником. Но на самом деле он просто боится женщин, так же как «голубых». В этом скрываются его личные комплексы. Он же обижен природой физически! У него вполне симпатичное лицо, но фигура кажется ужасно нелепой из-за большой головы, узеньких плеч, коротких тонких ножек и огромной задницы (чего, конечно, в его фильмах нельзя увидеть, так как он всегда показывает себя выше пояса). Я уверена, что у Дэвида самая большая задница среди всех режиссеров, его можно было бы наградить таким титулом. Хотя, наверное, лучше быть знаменитым режиссером с громадной задницей, чем безвестным режиссером с нормальной задницей!.. Я думаю, что он стал республиканцем не столько по идеологическим соображениям, сколько по финансовым. Он невероятно любит деньги, он настолько жаден и скуп, что предпочитает ездить на метро, экономя деньги на такси. Дэвид, наверное, единственный миллионер, который ездит в метро!.. Вот какие сочные истории я тебе рассказала!
Ярослав МОГУТИН, 1995, New York
