Жан Ростан: «Бог — это свалка наших мечтаний… Настоящий писатель поражает нас, сказав то, что мы знали всегда».

курортный роман лейтенанта коломбо и славоя жижека

Я почти не читаю книг. Я почти не слушаю музыку. Я почти не смотрю фильмы. Я почти уверен, что у меня есть время и желание читать, слушать, смотреть, но у меня почти нет времени и желания читать, слушать, смотреть. Осознание того, что я люблю свои книги/свою коллекцию винила/свои фильмы и храню весь этот мусор у себя дома, приносит мне настолько глубокое удовлетворение, что можно вообще ничего не читать, не слушать и не смотреть. Невидимые глаза читают книги за меня, плеер смотрит фильмы за меня, железо слушает музыку за меня, вместо меня.

Когда сермяжник, уставший после тяжелого рабочего дня на кукурузном поле, смотрит телесериалы с закадровым смехом (даже если он не смеется, а просто смотрит на экран), — он смеется, не смеясь, и отдыхает, не отдохнув, посредством другого. ХРЧ^* не смущает, что машина «смеется за него», а по телефону с ним разговаривает автоответчик: машина-робот, Т-1000. Даже порно больше не побуждает одинокого феллаха к мануальному диалогу со своим телом: достаточно просто уставиться в монитор, на котором разворачивается «действие», и наблюдать, как другие наслаждаются. Сиськи – уже не интересны, потому что повсюду. Нынче у мещан в почете сноровка и ум (вернее, конфетная обертка, принимающая форму глубокой задумчивости): ХРЧ умнеет, глазами поглаживая мускулатуру Дукалиса в плаще.

Во время очередного серф-рейда в поисках корма, я обнаружил православную ересь ХРЧ: «Людям нравятся герои, с которыми можно себя ассоциировать!» — пишет крестьянский потомок. «Они устали включать телевизор и смотреть на полубогов. Коломбо — человек с улицы, немолодой, женатый, не слишком обеспеченный. Он интересуется тем, чем интересуются обыватели. Он нетипичный полицейский — не любит шума, стрельбы, ненавидит насилие. Но под этой помятой оболочкой скрывается человек исключительного ума, который необычно видит мир. А зритель любит необычных героев почти так же сильно, как обычных. Секрет Коломбо в том, что он отвечает взаимоисключающим требованиям». Хуйня! От первой до последней буквы! Лейтенант Коломбо – воплощение Бога. Лейтенант Коломбо – Уолт Дисней для уставшего работяги.

— Как зовут вашего пса?
— Пёс.
— Просто Пёс?
— Просто Пёс.

В чем же божественная привлекательность «Коломбо»? Я смотрю в честные глаза Славоя Жижека и мой вопрос повисает в воздухе. Нам в деталях показывают преступление, так что загадка, которую следует разрешить, состоит не в том, чтобы показать, «кто совершил убийство», но в том, чтобы одноглазый установил связь между обманчивой видимостью (явным поверхностным содержанием сиены преступления) и истиной преступления (скрытой мыслью). Экшн в том, каким образом КУТУЗОВ докажет вину преступника. Успех «Коломбо», таким образом, свидетельствует о том, что подлинный интерес заключается в самом процессе дешифровки, а не в ее результате, то есть триумфальном финальном разоблачении.

Классическая детективная формула «Кто убил Лору Палмер?» или «Убийца — это…» — здесь совершенно неуместна, поскольку мы знаем об этом с самого начала. Но еще более важно не то, что мы — зрители — заранее знаем, кто совершил преступление, а то, что (необъяснимым образом) лейтенант Коломбо тоже знает об этом: посетив место преступления и столкнувшись с преступником, он абсолютно уверен в том, что подозреваемый и есть преступник, так что его дальнейшие усилия направлены не на решение загадки «блядь, кто это сделал?», а на то, каким образом доказать это преступнику. Такая инверсия «нормального» порядка имеет явные теологические коннотации: в религии я сначала верю в Бога, а потом, основываясь на этой вере, становлюсь восприимчивым к доказательствам ее истинности. Здесь точно так же: Коломбо сначала знает— с загадочной, но все же с абсолютно безошибочной уверенностью, — кто это сделал, а затем, основываясь на этом необъяснимом знании, продолжает собирать улики.

И тут я хотел бы обратиться к господам крестьянам: товарищи, дорогие мои приматы развитого социализма, вознося молитвы своему телевизионному божеству из прошлого, помните, что вера всегда минимально рефлексивна. Она требует подчинения и слепой веры. Не забывайте об этом! ВЕРЬТЕ и ПОДЧИНЯЙТЕСЬ! Верьте во что бы то ни стало! Я в вас верю! Вы сможете! Вообще, многие живут с ощущением чужого пальца в жопе. И ничего. Шлю воздушный поцелуй костлявой рукой Питэра Фалька. Джорандо!